Где находится сознание? Как наш мозг сформировался в том виде, в котором он есть сейчас? Чем является сознание с точки зрения антропологии, почему оно имеет материальную природу и как всё это связано с вашей левой пяткой?
Об этом и многом другом рассказывает Станислав Дробышевский, антрополог, кандидат биологических наук, доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.
Порой учёные бывают большими шутниками и троллями. Например, в 2017 году в одном научном журнале вышла статья «Концептуальный пенис как социальный конструкт». Авторы публикации доказывали, что именно так нужно воспринимать мужской половой орган — кроме того, они утверждали, что такое понимание пениса важно для борьбы с глобальным потеплением. Позже учёные признались, что их статья была провокацией: с её помощью они хотели подчеркнуть, что с рецензированием публикаций о социальных науках всё не очень гладко.
А в 2003 году в журнале British Medical Journal вышла научная работа «Использование парашюта для предотвращения смерти и серьёзных травм, связанных с вызовом гравитации: систематический обзор рандомизированных контролируемых исследований». Согласно авторам работы, никаких качественных рандомизированных исследований по эффективности парашютов не проводилось — а значит, нельзя сказать, что парашюты помогают выживанию при падениях. Учёные иронично отметили, что ярые сторонники доказательной медицины критикуют методы лечения, основанные исключительно на наблюдениях — но при этом не выступают против использования парашютов. Хотя выводы о том, что парашюты спасают жизни людей, основаны исключительно на наблюдениях! В конце статьи учёные посоветовали сторонникам докмеда провести двойные слепые рандомизированные исследования парашютов — а также принять в них участие. И не забыть, что некоторые парашюты должны оказаться плацебо.
15 лет спустя, в 2018 году, вышла ещё одна тематическая статья. Она называлась «Использование парашюта для предотвращения смерти и серьёзных травм при прыжке с самолёта: рандомизированное контролируемое исследование». Авторы новой статьи писали, что всё-таки провели эксперимент с парашютом и выяснили: «Использование парашюта не привело к значительному снижению смертности или серьёзных травм (0% для парашюта против 0% для контроля)». Правда, был нюанс: участники эксперимента, прыгавшие без парашюта, прыгали из самолёта, который стоял на земле.
В общем, тема сегодняшнего поста — доброжелательная критика доказательной медицины (если что, сам я — сторонник докмеда). И начну вот с чего: на западе некоторые учёные оперируют сразу двумя терминами — доказательная медицина и научная медицина. Эти два термина — способ подискутировать о том, как правильно доказывать эффективность того или иного метода лечения. На что мы должны опираться — только на клинические исследования? Или ещё и на знания в области биологии и других наук? Я не зря начал статью с парашютов — ведь мы в курсе об их эффективности не благодаря опытам, а благодаря своим знаниям о гравитации и так далее. Нам не нужны никакие исследования, чтобы понять: парашюты работают.
Докмед говорит: не важно, как работает то или иное лекарство — главное, что оно работает — и мы видим это в клинических испытаниях. Но такой подход нужен не всегда: так, мы и безо всяких испытаний понимаем, что прыжок с парашютом полезнее прыжка с гирей. И если чьё-то исследование покажет, что гиря лучше спасает от смерти, то очень вероятно, что проблема в исследовании, а не в «недоизученности парашютов».
Научная медицина же говорит, что клинические испытания — лишь часть доказательной базы: никто не отменял накопленных знаний человечества в области физики, химии и физиологии человека. Если мы поняли и научно объяснили механизм действия препарата — это явный плюс, к нему надо стремиться. А вот если вся информация говорит о том, что перед нами медицинский аналог «вечного двигателя», что лекарство нарушает все законы физики и химии — надо подумать, стоит ли тратить деньги и время на дальнейшие клинические исследования.
А теперь представьте, что вы изобрели прибор, который проверяет, не взорвалось ли Солнце. Этот прибор очень надёжен — если Солнце взорвётся, то в 99 случаях из 100 он это засечёт. И вот вы просыпаетесь утром, а устройство пишет: ужас, Солнца больше нет! Вас прошибает холодный пот — ведь есть лишь небольшой шанс, что устройство ошибается. К счастью, вы можете просто выглянуть в окно, чтобы убедиться: всё окей, Солнце на месте, взрыва не не было. И вообще, вероятность взрыва звезды такого класса явно меньше, чем вероятность ошибки прибора. Получается, вероятность, что прибор накосячил, условно в миллиарды раз выше вероятности спонтанного взрыва. Карл Саган говорит: «Невероятные заявления требуют невероятных доказательств». Заявление «Солнце взорвалось» требует гораздо более весомых пруфов, чем заявление типа «Человек прыгнул без парашюта и разбился».
То же самое и в медицине — одно дело, если работает препарат, чей механизм действия известен и чья эффективность подтверждена в исследованиях на животных и людях. И совсем другое — если речь идёт о якобы эффективности гомеопатии или наложения рук. Невероятные заверения — например, о том, что сахарные шарики помогают при кашле — требуют дополнительных проверок и подтверждений. Если исследование показало, что гомеопатия реально помогает — скорее всего, его авторы допустили ошибку, а исследование нужно провести ещё раз.
Научная медицина — пока что не очень расхожий термин. Это понятие придумали врач-невролог Стивен Новелла и онколог Дэвид Горски. У них даже есть одноименный сайт (Science Based Medicine), где можно подробнее узнать об отличии научной медицины от доказательной. По мнению врачей, у доказательной медицины есть огромное количество преимуществ, но имеются и существенные недостатки. Главный недостаток — это фокус на доказательствах без проверки научной правдоподобности. Самое главное, что имеет значение в докмеде — результаты клинических исследований. Обычно доказательность работает отлично — но она проваливается, когда проверяемое лежит за пределами адекватной науки, когда правдоподобность исходной гипотезы стремится к нулю, когда в медицину лезут шарлатаны вроде упомянутых гомеопатов.
Поэтому Новелла и Горски считают, что надо полагаться не только на экспериментальные данные, но и на всю науку в целом. Так и получилась «научная медицина». Которая, к слову, тоже не лишена недостатков. Так, иногда случается, что теоретические данные не подтверждаются экспериментально. Например, одно время учёные полагали, что гормон лептин, который борется с ожирением у мышей, решит проблему лишнего веса и у людей. Всё оказалось не так просто: выяснилось, что в человеческом организме, кроме редких случаев генетических заболеваний, и так достаточно лептина. Исследование показало, что этот гормон в похудении большинству из нас не поможет.
Ещё один пример — ионы Скулачёва. Бывший декан моего факультета, замечательный учёный, придумал гениальную идею. У нас в клетках есть митохондрии. Они производят активные формы кислорода, которые повреждают ДНК. Значит, надо доставить антиоксиданты в митохондрии, чтобы эти оксиданты устранять. А как их туда доставить? Скулачёв придумал, что надо найти молекулы, которые одновременно антиоксиданты и при этом положительно заряжены — Скулачёв-ионы. Тогда эти ионы притянутся к отрицательно заряженным митохондриям, и там будут скапливаться антиоксиданты. Это замедлит старение и продлит жизнь. Идея была очень хорошая, элегантная, научно красивая — но на практике она не сработала. То есть наука может говорить, что всё окей, лекарство сработает — но на практике всё окажется совсем не так.
При этом «научная медицина» — не про то, что исследования не нужны. Она про то, что можно отличить правду от заведомой лжи. При этом иногда простой эксперимент может опровергнуть всю теорию — это тоже нормально. Это принцип науки: она всегда готова пересмотреть свою позицию в свете новых данных, опровергнуть свои теории и принять новые. А вдруг неправдоподобное лекарство раз за разом будет показывать хорошие результаты? А вдруг аура существует и работает — и её можно лечить наложением рук? Для этого мы и придумали Премию Гудини — ставили публичные эксперименты по проверке самых невероятных гипотез. Правда, ни один маг и экстрасенс в честном эксперименте так и не смог доказать, что обладает экстраординарными способностями.
Согласно научной медицине, невероятные заявления требуют более качественных доказательств. Результаты должны много раз повторяться и быть качественными. А ещё их нужно примирить с научной картиной мира прежде, чем начать продавать своё лекарство или курс в социальных сетях. При этом научная медицина годится не только для отбраковки заведомой ерунды. Она может «принести» в науку правдоподобные методики, которые при этом не прошли проверку по «золотому стандарту» клинических исследований.
Так, некоторые вещи чисто практически невозможно проверить в исследованиях «золотого стандарта». Например, никто не проводил двойных слепых рандомизированных исследований о вреде курения. О нём говорили и до сих пор говорят только эпидемиологические исследования — то есть изучение данных о жизни людей, свободно выбравших курить или нет. И, надо сказать, в своё время этим активно пользовались защитники табака. Вернее, врачи-то и тогда не сомневались, что курение убивает. Но сторонники табака утверждали, что, например, не курение вызывает рак лёгких, а наоборот: курить хочется от першения в горле, вызванного раком. Этот аргумент в уважаемых научных журналах всерьёз приводил один из самых известных специалистов в области статистики, сэр Рональд Фишер — и ему за это, видимо, никто не платил, он правда так думал. Фишер находил и другие возможные объяснения связи между раком и курением: например, что и то, и другое — генетическая предрасположенность.
Позже учёные нашли кучу научных доказательств вреда курения: связь количества сигарет с вероятностью рака, конкретные канцерогены в сигаретах и так далее. Но у нас всё ещё нет никаких надёжных клинических исследований вреда курения по «золотому стандарту».
Или вот ещё один пример — маски и вакцинация во время пандемии коронавируса. Вот что говорит по этому поводу научная медицина:
SARS-CoV2 передаётся воздушно-капельным путём;
Известно, что при правильном ношении маски снижается количество капель в выдохе;
Мы знаем из опытов на животных, что тяжесть ОРВИ зависит от количества полученных вирусов;
Соответственно, во время пандемии нужно носить защитные маски!
А вот что говорит по той же теме доказательная медицина:
Рандомизированный эксперимент с плацебо с масками поставить нельзя, поэтому однозначного ответа мы, вероятно, не узнаем;
Так и быть, можно сравнить регионы, человеческие популяции разных стран, штатов, социальных групп. Такие, где по-разному носят маски — с учётом разных факторов;
В итоге получаем вывод, что маски снижают распространение вируса, хоть и продолжаем сомневаться.
Как видим, в целом в случае с пандемией доказательной и научной медицинам удалось «договориться»! Правда, формулировки получились разные: в одном случае рекомендация носить маски последовала незамедлительно, в другом — лишь после некоторых исследований и с оговорками. Получается, докмеду потребовалось время, чтобы оповестить население о пользе медицинских масок. А в условиях эпидемии время — это самый ценный ресурс.
А что в ситуации с вакцинами? Тут получился интересный «диалог» между подходами научной и доказательной медицины. Вот что «говорит» научная медицина:
Учёные знают, как работает приобретённый иммунитет. Организм вырабатывает иммунные клетки, которые наиболее точно «узнают» характерные молекулы на поверхности патогена и убивают его;
Мы умеем делать вакцины, которые вызывают этот иммунный ответ — «показывают» организму эти характерные молекулы. Эти вакцины могут иногда вызвать недомогание, но гораздо меньшее, чем сама болезнь;
Получается, привиться и получить антитела против вируса до того, как им заразился, выгоднее, чем переболеть. Так что, скорее всего, лучше вакцинироваться, чем нет.
Да, некоторые вакцины оказываются неэффективными. Поэтому нужно провести исследование на большой группе людей — часть привить, часть — нет. И посмотреть, какие побочки есть у вакцины, как будет протекать болезнь, как часто привитые и непривитые будут заражаться. То есть на помощь научной медицине всё-таки приходит медицина доказательная — без клинических испытаний выяснить эффективность вакцин не получилось бы. И опять мы видим разницу в скорости реагирования.
Хорошо, допустим, что общими усилиями мы выяснили, что большинство вакцин от коронавируса снижают и вероятность заразиться, и тяжесть болезни. А вот снижают ли они заразность привитого? Тут научная и доказательная медицины дают разные ответы. С точки зрения научной медицины, если вакцина защищает от заражения, да ещё и снижает дозу вируса в выдохе, значит, сильно заразных людей точно будет меньше. А значит, и эпидемия замедлится. А вот с точки зрения докмеда, нет доказательств того, что вся эта логическая цепочка работает для привитых популяций.
Конечно, можно рассуждать как Фишер и придумать причину, по которой вышеописанная логика ошибочна. Можно сказать, что привитые, защищённые от заразы и от тяжёлых симптомов, станут более беспечны, побегут тусоваться. А значит, вакцина даже поможет распространению эпидемии. Но, может, в данном случае бремя доказательства уже лежит не на создателях вакцин?
Так или иначе, эту конкретную гипотезу учёные проверили! Например, они исследовали семьи, где один человек заразился ковидом. Выяснилось, что заражённые привитые стабильно менее заразны, чем заражённые непривитые. А те, кто заразился дома от непривитого, имели в несколько раз большую вирусную нагрузку, чем заражённые от привитых.
Что мы имеем в сухом остатке? Докмед и научная медицина часто дополняют друг друга и в конце сходятся. Но знать различие между ними очень полезно, чтобы анализировать споры, особенно самые горячие и бесконечные — тогда видно, какая иерархия доказательств у спорщиков. Одним важнее вся совокупность научных знаний, а клинические исследования для них — лишь часть большого целостного пазла, куда эти результаты должны вписаться. Для других важнее какая-то одна окончательная проверка, которая всё должна расставить на свои места — невзирая на предположения или ожидания.
А теперь давайте посмотрим, кто и почему возражает против идеи научной медицины. А ещё — почему она является важным оружием борьбы против антинаучности. Итак, мы знаем, что доказательная медицина — это однозначный «апгрейд» обычной медицины, который принёс огромное количество пользы. История показала, что интуиция и личный опыт врачей и пациентов — это очень плохой и ненадёжный способ понять, какое лечение работает, а какое нет (привет, кровопускание). Нужно проверять лечение в ходе экспериментов, исключив любые предубеждения благодаря ослеплению, контролю, рандомизации и так далее. Нужна доказательность: поэтому в современном мире evidence-based medicine и является золотым стандартом и доминирующим подходом.
Но есть место, где докмед сталкивается с проблемами — это альтернативная медицина. Как опасный вирус приспособился обходить иммунную систему, так и шарлатаны научились обходить некоторые системы защиты науки: они наловчились пользоваться приёмами докмеда, чтобы обосновать свою «правоту». А порой мракобесы и вовсе используют докмед, чтобы заткнуть своих критиков, которые отсылают к фундаментальной науке и приводят общепризнанную, проверенную информацию. Адепты антинауки находят исследования, подтверждающие их гипотезу, и говорят: «Вы хотели, чтобы исследование было царицей доказательств? Вы отвергали любые аргументы, кроме результатов исследований? Вот вам результаты: признайте нашу правоту». А на возражения отвечают: «Вообще-то никто не доказал в исследованиях, что мы неправы. Проведите дорогостоящий клинический эксперимент по опровержению — а потом поговорим». Тут надо отметить, что опровержение даже самых мусорных и низкокачественных исследований — это часто большой труд, которым мало кто любит заниматься. Вот и получается, что формально правила науку соблюдены, а на деле за качественную работу выдаётся имитация познавательной деятельности.
Наверняка вы слышали про оциллококцинум — это такой популярный гомеопатический препарат. Это экстракт печени утки, разведённый в 10 в двухсотой степени раз (дружеское напоминание, что во Вселенной порядка 10 в восьмидесятой степени атомов). Команда авторов решила провести метаанализ исследований этого препарата — и пришла к очень туманным выводам. С одной стороны, специалисты считают, что «недостаточно убедительных доказательств, чтобы сделать надёжные выводы» о пользе оциллококцинума против гриппа. При этом авторы «не исключают возможности» того, что оциллококцинум может как-то действовать. И просят «больше исследований».
А вот что говорит об этом препарате научная медицина:
Оциллококцинум не содержит ни одной молекулы действующего вещества, поэтому едва ли может быть эффективным;
При этом мы видим, что клинические исследования препарата либо плохие, либо не показывают его эффективность (либо всё вместе);
Значит, дальше испытывать оцикллококцинум на людях неэтично и бессмысленно. Лечение этим препаратом не может быть рекомендовано никому.
Теперь понимаете, почему шарлатаны больше любят докмед, чем научную медицину? Ведь сторонники докмеда обязаны исследовать и биорезонанс, и гомеопатию, и иглоукалывание, и новую германскую медицину. Нельзя просто взять и сказать: «Ну, пиявками рак не вылечить!» А ещё можно провести исследование низкого качества и заявить: «О, пиявки лечат онкологию! Теперь никакая химиотерапия не нужна». Правда, потом могут прийти нормальные учёные, повторить эксперимент и выяснить, что ничего пиявки не лечат. Но на это уйдут время, силы и деньги. А пока этого не произойдет, получается, людей будут лечить какой-то фигней.
В общем, докмед, как ни парадоксально, открывает двери тем же гомеопатам, которые провели ряд сомнительных исследований, доказывающих пользу их продукции. Да, качество этих исследований часто просто ужасное — там есть и подтасовки, и мизерная выборка, и много чего ещё, что можно опровергнуть. Но на опровержение уходят время и деньги. И пока нормальные учёные возятся с проверкой «гомеопатических» результатов, альтернативщики улыбаются, дают интервью, всячески пиарят свои шарики и неплохо зарабатывают. В итоге мы имеем дело с псевдодоказательной медициной. Она придаёт внешнюю легитимность странным идеям — например, лечению рака содой.
Эта идея коснулась даже ВОЗ, которую недавно обвинили в заигрывании с народной медициной и всякой альтернативщиной. Это произошло после публикации документа «Ориентиры ВОЗ для обучения антропософской медицине». В антропософской медицине рак лечат омелой, отрицают существование микробов, проверяют прошлые жизни пациентов и считают, что сердце не качает кровь. Отец этого движения — ясновидящий и оккультист Рудольф Штейнер.
Зачем ВОЗ опубликовала свои «ориентиры»? Специалисты организации заявили, что, во-первых, надо всё проверить и не отмахиваться от возможных полезных терапий. Во-вторых, всё равно куча людей пользуется альтернативной медициной — лучше уж не пускать дело на самотёк. К слову, ВОЗ не называет альтернативную медицину тем, чем она является — то есть чушью. И, по сути, говорит о ней с точки зрения... доказательной медицины.
Вы можете спросить: «А в чём тут проблема? Давайте изучать всё — и гомеопатию, и родологию! Чем больше клинических исследований — тем лучше». Но вы не представляете, сколько денег и времени мы тратим, отвлекая учёных на проверку очень низкокачественных и слабых идей. Вот есть классная клиника со специалистами с мировыми именами. И чем они занимаются? Проверяют в рандомизированных качественных исследованиях эффективность сахара или ароматерапии. Не ищут лекарство от деменции, а изучают остеопатию. Поэтому Новелла и Горски говорят: хватит исследовать терапию втыкания острой палки в глаз, это безумие! Перестаньте тратить деньги налогоплательщиков на эту фигню! Есть серьёзные исследования, которым нужны финансирование и время.
Один противник научной медицины однажды сказал: «В своё время научная медицина отстаивала бы кровопускание — ведь у него был признанный тогдашней наукой подход и механизм действия». Но на самом деле кровопускание всегда было псевдонаукой. Просто, когда его практиковали, научный метод и доказательность ещё не были сформулированы. Кроме того, научная медицина — не противница медицины доказательной. Это скорее её «апгрейд».
Научная медицина и докмед не соревнуются друг с другом. Первая помогает второй — и прежде всего в двух случаях: когда строгое рандомизированное исследование провести или нельзя — как в случае с курением, или невозможно. И когда шарлатаны злоупотребляют докмедом, чтобы продать свои шарики и прочую ерунду, тем самым отвлекая учёных от по-настоящему серьёзных вещей вроде борьбы со старением.
Закончить статью я хочу уже упомянутой цитатой Карла Сагана: «Невероятные заявления требуют невероятных доказательств». Думаю, эту цитату нужно писать везде — в том числе в учебниках по медицине. Может, тогда у ВОЗ и других серьёзных организаций будет меньше соблазна рекламировать странные вещи, основанные на очень и очень сомнительных пруфах.
Очень часто нас бесят ошибки, которые делают другие люди: "Зво́нит, вклю́чит, красиве́е, договора́..?"
Замечали? И еще не дай бог "МОЁ КОФЕ".
На самом деле нас бесят только те ошибки, которые имеют маркер безграмотности. То есть распиаренные ошибки.
Тебя же не бесят выражения "на районе", "со школы", "оплата по карте", "коллега по работе", "крема". А это тоже ошибки. Верные вариант: "в районе", "из школы", "оплата картой", "коллега", "кремы". Эти ошибки не распиарены. О них никто не говорит, поэтому никого не раздражают.
Правила русского языка приняли только в 1956 году. До этого не было правил, можно было писать и говорить как хочется.
Кстати, с точки зрения лингвистики, вообще не существует понятия "ошибка". Лингвисты считают, что есть вариант в рамках нормы и вариант за рамками нормы. Например, сейчас верный вариант каталОг, а катАлог за рамками нормы. И неправильный вариант может стать нормой.
Есть двойные нормы: э́модзи - эмо́дзи, тво́рог - творо́г, усугу́бить - усугуби́ть и другие. Это значит, что в настоящий момент можно говорить и так, и так. Только ты, как носитель, решаешь, как тебе больше нравится. Посмотреть любое слово можно на портале "Академос".
Русский язык в сознании многих носителей - это просто правила письма и произношения, однако это далеко не так. Русский язык - это целая развивающаяся система. В ней прямо сейчас идет много языковых процессов. Какие-то явления умирают (например, склонение числительных), какие-то появляются (много научных терминов перекочевало в повседневную речь, по типу гештальт, абьюз). Язык – это самостоятельная экосистема.
Главная мысль в том, что язык всегда меняется, "ошибочный" вариант всегда может стать нормой. Раньше нормой была "библио́тека", "конку́рс", раку́рс", "кури́т", "вари́т", "поезды", "учители", сейчас мы даже не знаем, что были такие варианты.
Смотрите полный выпуск. Мы с юмором говорим о лингвистике. В конце интервью с Владимиром Пахомовым, главным научным редактором портала "Грамота.ру".
P.s. кофе должно быть среднего рода.
Напиши ниже, какие ошибки тебя бесят. Подушним.
Язычники. Интересно о языке #натальябудько #ринатбакеев
Сегодня я расскажу про народный биохакинг, то есть про то, как люди разными подручными средствами продлевают и улучшают — вернее, пытаются продлить и улучшить — свою жизнь. Ещё мы разберём, почему биохакинг часто связан с магическим мышлением, лженаукой и разным шарлатанством.
Один из моих любимых музыкантов и комиков Тим Минчин дал такое определение альтернативной медицине:
«Альтернативная медицина либо доказано не работает, либо не доказано, что она работает. А знаете, как называется альтернативная медицина, которая доказано работает? Медицина».
Так вот, биохакинг очень часто обладает признаками альтернативной медицины — люди принимают разные биодобавки, которые на самом деле либо не имеют доказанной эффективности, либо могут нанести вред здоровью. Вы когда-нибудь задумывались о том, почему в клинических исследованиях лекарств принимают участие так много добровольцев? Зачем в этих исследованиях нужны рандомизация, контрольная группа, которая получает плацебо, ослепление, предварительные испытания на животных? К чему такие сложности? Да к тому, чтобы скомпенсировать несовершенства человеческого познания — увы, и авторы экспериментов, и добровольцы склонны к ошибкам мышления, предвзятости и различным искажениям из разряда «Ну мне же помогло!»
Надо сказать, что человечество пришло к такому занудству в экспериментах ценой довольно больших жертв. На протяжении всей истории учёные и врачи очень часто принимали неверные решения о том, что эффективно, а что — нет. Например, было время, когда считалось, что британские и французские монархи могут лечить людей наложением рук. Например, когда в Европе бушевала золотуха, появилось магическое заклинание: «Король тебя коснётся, Господь тебя излечит». Известно, что король Франции Людовик IX регулярно пытался вылечить детей наложением рук. Сохранилось множество гравюр с изображением монархов, якобы исцеляющих своих подданных. В XVII веке стал популярен симпатический порошок — разновидность «оружейной мази». Этот вид лечения ран состоял в том, что средство наносилось на оружие, которым эти раны были нанесены. Для лечения воспалений использовали стальные и латунные палочки.
Вышеперечисленные «методы лечения» упоминал в своих статьях и лекциях американский врач XIX века Оливер Холмс. Тем самым Холмс показывал, почему нельзя исцелять тем, что основано лишь на личном опыте. Благодаря своему просветительскому труду врач помог проложить дорогу к современным подходам к разработке лекарств — доказательной медицине. Кстати, одна из лекций Холмса была посвящена гомеопатии, которую он называл «притворной наукой» (the pretended science). Врач говорил, что гомеопатия представляет собой «смесь из извращённой изобретательности, показной эрудиции, глупого неправдоподобия и искусной полуправды». А в 1843 году Оливер Холмс опубликовал статью «Гомеопатия и родственные ей заблуждения», в которой в пух и прах разнёс эту псевдонауку. Короче, критиковал её тогда, когда это ещё не было мейнстримом.
Оливер Холмс в 1853 году. Есть мнение, что именно он являлся прототипом знаменитого сыщика Шерлока Холмса
Увы, даже сейчас, в XXI веке, люди ведутся на альтернативную медицину. А виной тому — магическое мышление. Известный антрополог Джеймс Фрейзер называл его «побочным продуктом ассоциативного мышления» — то есть непредвиденным багом полезной фичи (ведь ассоциативное мышление — это основа нашей способности к творчеству и открытиям). А помните эликсиры бессмертия, которые принимали китайские императоры? Даосы-алхимики настаивали, что в них должны содержаться следующие ингредиенты: нефрит, киноварь и питьевое золото. Просто потому, что это долгоживущие материалы. Примешь их — и сам станешь долгоживущим. Логично же! По такой же причине фаллические рога носорога считаются афродизиаком — что порождает варварское браконьерство, истребляющее целые популяции бедных животных.
Но мы — не то, что мы едим. Варёное яйцо не сделает вас яйцом и не размягчит. Твёрдый рог не обеспечивает эрекцию. Золото не сделает вас вечным. Паук не превратит в спайдермена, а ГМО не отредактирует ваши гены. Однако современное магическое мышление не особенно изменилось с древних времён. Например, сейчас дико популярны стволовые клетки в косметике для омолаживания кожи — ведь многие потребители слышали, что стволовые клетки связаны с молодостью и регенерацией. Да, стволовые клетки вашего тела могут создавать новые, свеженькие клетки и восстанавливать ваши ткани. Но стволовые клетки растений в косметике не могут стать человеческими клетками и обновлять их! Связь между ними и омоложением кожи — чисто ассоциативная, магическая. Это просто ассоциация между словами «стволовые клетки» и «молодость». И продавцов это устраивает. Они разумно не вдаются в подробности, оставляя место для тайны: пусть мозг потребителя сам найдёт нужные ассоциации.
По той же причине стали суперпопулярными и другие добавки. Например, коллаген, который отвечает за упругость кожи. Но если его втирать, он не станет коллагеном в вашей коже! Или витамины. Люди думают так: раз без витаминов жить нельзя, значит, надо потреблять их как можно больше. Но избыток витаминов ровным счётом ничего не даёт организму, кроме гипервитаминоза. Тем не менее, многие покупатели втирают витамины в пятки, волосы и локти. А потом съедают мисочку грецких орехов для улучшения работы мозга — просто потому, что эти орехи для неспециалистов выглядят как извилины.
Другие желающие быть красивыми и здоровыми идут дальше и употребляют только «органические» продукты. Эти ребята не знают, что самые опасные пищевые яды в нашей жизни — ботулин, рицин, стрихнин, тетрадотоксин — на 100% натуральные, органические и происходят из природы, а не из пробирки. И это я не говорю об исконных натуральных микробах, вызывающих туберкулёз, сифилис и чуму.
Вот так наши «магические» ассоциации нас обманывают.
Как и Оливер Холмс, я больше всего впечатлён царицей всех лженаук — гомеопатией, лечением «подобного подобным». Знаете, какую дичь историю я недавно услышал? Жила-была девочка, которая красила волосы в яркие цвета. Родители хотели её от этого «вылечить», и гомеопат сказал им, чтобы давали ей лекарство из осьминога — потому что осьминог тоже меняет свой цвет.
Магическое мышление — это интуитивные связи. А усиливается это действие иллюзией причинности, когда мы даём пациенту препарат, а он через день выздоравливает. Ведь, как известно, «после — не значит вследствие». Возможно, пациент поправился сам по себе, а лекарство ничуть не лучше пустышки.
Иногда после исполнения танца дождя идёт дождь. Точно так же людям иногда становится лучше после приёма гомеопатии. Или поедания банана. И это даже не эффект плацебо, а обычная работа иммунной системы. Наше тело умеет само себя лечить, а мы легко верим в то, что выздоровели именно благодаря сахарным шарикам или шаманизму. Как тут не вспомнить известный эксперимент Берреса Скиннера с «суеверными» голубями! Кормушка выдавала голубям еду случайным образом. Но после птицы бесконечно повторяли то движение, после которого им выпал корм. Им казалось, что именно этот их случайный жест вызывал появление еды.
Увы, у подобных ошибок, когда решения о пользе принимаются не на основе тщательных клинических исследований, бывают печальные последствия. Так, 70% американцев каждый день принимают пищевые добавки, в том числе витамины и рыбий жир. В той же Америке 20% случаев гепатотоксичности (поражения печени) происходят из-за употребления всяких травок, экстрактов и эссенций. БАДы — причина 20 тыс. посещений врачей и 2 тыс. госпитализаций в год. Чаще всего американцы принимают добавки для снижения веса и повышения энергии, то есть от утомляемости.
Все БАДы разные. Но есть универсальные проблемы, которые касаются почти всех таких добавок. Так, в отличие от лекарств, БАДы можно продавать без всяких клинических исследований. То есть мы ничего не знаем об их побочках! И не знаем, какая от БАДов польза. Нельзя доказать громкие заявления и обещания продавцов — прямо как в случае с фуллеренами, которые начали продавать сразу после выхода статьи об их якобы пользе и обещали исцеление от всего на свете. Об этом я рассказывал в первой статье про биохакинг.
Но самое ужасное заключается в том, что заявленный состав БАДов никто не контролирует. В них часто находят вещества, которых там вообще не должно быть. А дозировка заявленных ингредиентов может колебаться в сотни раз. И если регулирование настоящих лекарств в тех же США — одно из самых строгих в мире, то для БАДов всё гораздо проще.
В 2007 году CDC (американский санэпидемнадзор) создал базу данных «загрязнённых продуктов питания» — Tainted Dietary Substances. Сейчас в этой базе около 2000 различных продуктов, где нашли ингредиенты, запрещённые к продаже из-за опасных побочных действий — вреда сердцу, канцерогенности и так далее. В этой базе я обнаружил разные препараты для похудения, в которые часто добавляют фенолфталеин. Этот ингредиент больше 100 лет использовали как слабительное, так что механизм вам понятен. Но потом учёные выяснили, что это канцероген — и его запретили. А вот продавцы БАДов фенолфталеин вовсю используют.
Ещё чаще в БАДы добавляют сибутрамин — его действие похоже на действие антидепрессантов и приводит к снижению аппетита. Но у этого ингредиента тоже нашли побочку — оно повышает риск инсульта и инфаркта. Его изгнали с рынка — и в аптеке вы сибутрамин не найдёте. А вот в «натуральных, природных, традиционных» БАДах он встречается очень и очень часто.
А что можно найти в БАДах, предназначенных для улучшения сексуальной жизни? Ингибиторы фосфодиэстеразы — тоже лекарство с сильными побочками, а ещё обычную виагру — силденафил. Разработчики вообще не парятся: продают «природную» добавку с виагрой. И не указываем её в составе — то есть вы пьёте неизвестно что в неизвестно каком количестве. Против виагры ничего не имею, но человек должен знать, что он её принимает.
В общем, в БАДах могут быть вредными отдельные компоненты. А ещё — их комбинации, ведь этот момент тоже никто не проверяет. Два безобидных компонента могут отменить эффект друг друга, а могут усилить. А ещё — вишенка на торте — могут соединиться и ударить по почкам или печени. Обычно такие проблемы исключают в клинических исследованиях — но ими в случае с БАДами и не пахнет. Проблема усугубляется тем, что в БАДах часто используют натуральные продукты растительного происхождения. А вот в них может быть очень большая естественная вариативность состава, которая зависит от погоды, урожая, климата, обработки и так далее. Поэтому в одной коробке может оказаться одна концентрация вещества, а в другой — в несколько раз больше. И легко можно получить передозировку.
Теперь поговорим о витаминах. Да, дефицит витамина C ухудшает заживление ран, витамина А — иммунитет и ночное зрение, витамина D — размягчает кости, витаминов B — вызывает анемию, витамина K — кровотечения и остеопороз... Но проблема в том, что беспокойство о недостатке витаминов превращается в истерику. И небрежность журналистов тут играет большую роль. Например, выходит статья, где автор пишет: в США 31% населения — в группе риска по дефициту хотя бы одного витамина. Красивый заголовок — каждый третий под ударом, давайте все лопать мультивитамины!
Но ключевое слово в заголовке — «риск». Если мы посмотрим на конкретную информацию по тем же США, мы увидим, что этот риск почти всегда остаётся риском. Например, в Армии США очень пристально следят за здоровьем военнослужащих. Так, исследователи изучили данные по 1,3 млн военнослужащих — лишь 0,1% из них поставили диагноз «авитаминоз». Одному из тысячи! И в подавляющем большинстве случаев речь идёт о дефиците витамина D.
Биохакеры особенно любят витамины. Например, предприниматель Брайан Джонсон, потративший на биохакинг миллион долларов, употребляет витамины E, C, D3, K1, K2 и комплекс B. Известный геронтолог Дэвид Синклер пьёт D3 и K2. Но, к сожалению, у нас много противоречивых научных данных по приёму витаминов. Например, когда-то учёные думали, что витамин Е невероятно полезен для предотвращения рака и продления жизни, так как это антиоксидант. На животных провели кучу исследований — и выяснилось, что этот витамин либо не продлевал жизнь, либо даже сокращал её. Когда то же исследование провели на людях, результаты оказались теми же самыми. Вывод тут простой: если у вас нет дефицита витамина Е, не надо его принимать.
В 2022 году Рабочая группа США по профилактическим услугам опубликовала обзор восьмидесяти четырех исследований витаминных и минеральных добавок и обнаружила, что они практически не приносят пользы в предотвращении сердечно-сосудистых заболеваний, рака или смертности. Был только небольшой эффект от использования поливитаминов для профилактики рака, и было выявлено увеличение риска рака лёгких от употребления бета-каротина у тех, кто уже был в группе высокого риска по этому заболеванию.
Кроме того, все люди очень разные. У кого-то в теле много определённого витамина, у кого-то мало. И если витаминов много и так, то смертность может повыситься из-за гипервитаминоза. А уровень витамина в теле измерить сложновато, так как они накапливаются не только в крови. Поэтому витамины нужны, но только конкретные и конкретным людям. А многие мужчины и женщины, в том числе некоторые биохакеры, склонны есть все витамины подряд, на всякий случай.
Так что не стоит подсматривать за знаменитыми людьми или знакомыми и принимать то же, что и они. У вас могут быть совершенно другие нужды! И вообще, сбалансированной диеты должно быть достаточно, чтобы получить нужные вам витамины.
Кстати, про диету. Биохакеры любят диеты — причём в том числе экстремальные. Например, Курцвейл топит за низкоуглеводную диету. А Брайан Джонсон — сторонник идеи ограничения калорий и строгий веган. Однажды он признался, что всегда испытывает голод. Но эпидемиологические данные достаточно чётко показывают, сколько калорий в день для человека оптимальны: 2200 ккал для женщин и 2700 ккал для мужчин. Это средние значения — для каждого человека они могут быть чуть больше или чуть меньше в зависимости от физической активности. Суть в том, что люди, которые едят примерно такое количество калорий, живут дольше всего. При этом, согласно исследованиям, значительное ограничение калорий, как ни странно, ассоциировано с более короткой продолжительностью жизни. Да, многим животным в экспериментах голодание продлевало жизнь — собакам, крысам, мышам. Но мы не собаки и не мыши. У людей и так чрезвычайно удлинённый срок жизни — поэтому многие встроенные механизмы, которые включаются голоданием у животных, у нас уже активированы. Вывод прост: для людей и недоедание, и переедание нежелательно, надо есть умеренно.
А что наука говорит про низкоуглеводные и кетодиеты? Они очень популярны и позволяют многим людям похудеть, а также привлекают внимание к реальной проблеме — избытку сахара и простых углеводов в современных магазинах. Но многие биохакеры считают, что отказ от углеводов — это ещё и секрет здоровья. Так ли это? Нет, отказываться от углеводов — плохая идея. В 2018 году учёные исследовали данные о 15 тыс. мужчинах и женщинах, которые не переедали и не недоедали. Специалисты выяснили, что дольше всего жили люди, которые потребляли примерно 50–55% калорий из углеводов, а остальное добирали из жиров и белков. Это не значит, что нужно набрасываться на бургеры и чипсы! Просто отказываться от углеводов — так себе идея.
Другая группа учёных провела исследование на группе из 430 тыс. человек — и выяснила, что смертность выше среди тех, кто получает меньше 40% калорий из углеводов, и среди тех, кто получает из них 70% и больше калорий. Во всём нужна мера. Похожие данные получила третья группа учёных. Они наблюдали за 24 тыс. мужчин и женщин и пришли к выводу, что низкоуглеводная диета связана с повышенной смертностью — в том числе от онкологии и сердечно-сосудистых заболеваний. Все ссылки будут в конце статьи.
А что там с вегетарианством? Многие исследования говорят, что высокое потребление растительной пищи и низкое — обработанных мясных продуктов вроде колбасы, сосисок и бекона снижает смертность. Но другие исследования говорят о том, что дольше живут те люди, которые регулярно едят рыбу. Так что если вы пробуете в биохакинг и хотите жить дольше — не забывайте включать в рацион окуня, лосося и других ребят. А вот веганская диета с отказом от рыбы, выходит, не оптимальна.
Среди диет, стабильно показывающих положительный эффект на здоровье в различных метаанализах, — средиземноморская. Расскажу немного о ней: при этом типе питания нужно потреблять много овощей, фруктов, бобовых, орехов, оливкового масла и злаков. А вот потребление продуктов глубокой переработки и сладостей нужно свести к минимуму. Последователи средиземноморской диеты стараются есть меньше мяса, особенно красного, а вот рыбу и птицу употребляют в средних количествах. Обычно в диету включают небольшое количество вина.
Ок, а что насчёт жиров? Позвольте я расскажу историю одного биохакера по имени Сет Робертс. Он очень активно анализировал данные о своём теле, изучал биомаркеры и при этом был сторонником палеодиеты. Робертс почему-то считал, что нужно есть пищу, которую ели наши предки в каменном веке (правда, почему-то в пещере он не жил и вполне себе пользовался интернетом). Но вдобавок он решил, что ему — и другим людям — для работы мозга очень полезно есть сливочное масло. Биохакер утверждал, что съедает по половине пачки масла в день — то есть примерно 60 грамм. И в 60 лет Робертс умер от закупорки коронарных артерий. Конец. Нет, конечно, эта история не доказывает вред масла и вообще на выборке из одного человека никаких выводов не сделать. Но ниже я покажу, как тщательное наблюдение за собой привело Робертса к выводам, противоположным тем, что даёт современная наука.
Сливочное масло больше чем наполовину состоит из насыщенных жиров. Их влияние на когнитивные способности изучалось и в краткосрочной, и долгосрочной перспективе. В итоге выяснилось, что в краткосрочной перспективе избыток насыщенных жиров скорее ухудшает когнитивные способности тучных людей и не влияет на худых. А крупные метаанализы на больших выборках показали, что высокое потребление таких жиров связано с некоторым понижением когнитивных функций в долгосрочной перспективе. Увы, Робертс этого не знал.
Были и другие тематические исследования. Так, учёные выяснили, что снижение потребления насыщенных жиров приводит к снижению частоты сердечных заболеваний. А в 2023 году ВОЗ опубликовала огромный обзор накопившихся данных по этой теме на выборке в 1,5 млн человек. Согласно ВОЗ, если заменить насыщенные жиры на углеводы, мононенасыщенные жиры или полиненасыщенные жиры, смертность снижается. Согласно современным данным, людям ежедневно нужно получать не больше 10% калорий из насыщенных жиров. У всего этого есть поучительная история: выводы делать надо не экспериментируя на себе, как Сет Роджерс, а изучая качественные научные публикации.
Подводя итог, хочется отметить, что многие биохакеры принимают далёкие от оптимальных решения относительно диет, принимают ненужные БАДы и витамины — и этим нередко сокращают свою продолжительность жизни. А как на самом деле стоит продлевать жизнь? Увы, однозначных ответов нет. Очевидно, что одними диетами и здоровым образом жизни старение не победить — и нужны более радикальные меры. Например, на животных есть перспективные исследования с использованием генных терапий, которые имеет смысл тестировать на людях. Надо сказать, что некоторые биохакеры таки тестируют и эти технологии на себе. Например, предпринимательница Лиз Перриш ввела себе генную терапию с генами теломеразы и фоллистатина. Первая достраивает кончики хромосом, которые укорачиваются по мере деления клеток, а вторая способствует сохранению мышечной массы. Увы, опять-таки на выборке из одного человека понять, работает это или нет, невозможно. В Гондурсе есть особая экономическая зона Проспера, когда можно легально (хоть и дорого) получить целый ряд генных терапий, предположительно направленных против старения. И некоторые биохакеры воспользовались этими услугами, опять-таки, без каких-либо гарантий и систематического исследования.
Мне кажется, что всё это отвлекает нас от поисках реально действующих лекарств от старости, которые должны изучаться с использованием научной методологии, а не вот так. И в этом я вижу главный вред биохакинга с их мудрёными диетами и БАДами. Он создаёт иллюзию решения тогда, когда решения еще нет. И этим отвлекает нас от поиска чего-то реального действенного.
Документальный фильм о сильноточных ускорителях протонов, используемых в производстве ядерного топлива. Производство Центральной студии научно-популярных и учебных фильмов (Центрнаучфильм) в 1976 году по заказу Государственного комитета по использованию атомной энергии СССР.
Автор сценария и режиссёр: П. Короп
Консультант: доктор физико-математических наук В. П. Дмитриевский
Режиссёр: А. Рацимор
Оригинал оцифрован с позитива формата 35 мм в разрешении 2992x2160 пикселей.
Что было раньше — курица или яйцо? Ответ на этот парадокс, над которым ломали голову ещё античные мыслители, для биолога однозначен: сначала было яйцо. Во-первых, яйца возникли задолго до появления птиц — ещё рыбы в океане откладывали икру. «Но икра — это же яйца без скорлупы!» — воскликнут скептики. Что ж, яйца со скорлупой откладывали рептилии — тоже задолго до появления куриц. Если вы спросите, что было раньше — курица или куриное яйцо, отвечу то же самое: яйцо. Всё потому, что биологическая эволюция происходит за счёт постепенных изменений, вызванных мутациями в ДНК. Какую мутацию, определяющую «куриность», не возьми, сначала она должна была возникнуть на самых ранних этапах эмбрионального развития, то есть в яйце, а уже потом она могла повлиять на развитие курицы.
Дискуссия о курицах и яйцах очень схожа со спорами о том, что такое жизнь и где протекает грань между жизнью и нежизнью. Философы часто пристают к биологам с этим вопросом, мол, дайте точное определение жизни! «Непонятнно, что вы изучаете. У вас наука о жизни, а определения у жизни какое? Вот вирусы живые или мёртвые?» А биологи часто отвечают: «Идите нафиг. Нам понятно, что мы делаем: мы занимаемся изучением репликаторов — химических систем, которые себя копируют. А что называть жизнью, для нас не очень важно».
Почему определение жизни часто спотыкается именно на вирусах? Потому что вирус в плане классификации находится на самой грани того, что мы называем живым. Вот смотрите: бактериальная клетка — явно живая. А кусок белка или молекула ДНК — явно нет (молекула ДНК сама по себе — просто большой кусок биополимера). Вирус же находится в «серой зоне». У него есть как признаки живых, так и неживых организмов, например, он вполне успешно размножается.
Тогда давайте разбираться, что такое жизнь вообще. Возможно, вы сейчас удивитесь, но у нас до сих пор нет общепринятого определения жизни. Но многие учёные серьёзно задавались этим вопросом — причём как биологи, так и небиологи. Собственно, одну из самых известных книжек на эту тему написал австрийский физик-теоретик Эрвин Шрёдингер.
Она так и называется: «Что такое жизнь?» Учёный издал её в далёком 1944 году — для своего времени она была очень прогрессивной. В книге Шрёдингер размышлял о том, что жизнь с точки зрения термодинамики устроена крайне интересно. Согласно второму началу термодинамики, энтропия (мера неупорядоченности) любой изолированной системы должна неизбежно расти — и она никогда не убывает. Но мы также знаем, что жизнь постоянно усложняется: и в ходе эволюции, и даже по ходу роста отдельного организма.
Так вот, тут нет никакого противоречия — ведь жизнь берёт ресурсы извне. И отдельное существо, и сама биосфера — это не замкнутые системы. Поэтому они и усложняются — за счёт увеличения энтропии где-то ещё. Значит, напрашивается такое вот интересное определение: жизнь — это то, что использует энергию и материю из окружающей среды, чтобы поддерживать себя.
Но есть нюанс: жизнь — это не единственная вещь, которая может поддерживать себя и при этом усложняться. Например, в химии существуют так называемые автокаталитические реакции — химические процессы, которые могут сами себя ускорять. В университетах студентам часто показывают реакцию Белоусова-Жаботинского как наглядный пример. А ещё есть кристаллы. Они растут и организуются в очень упорядоченные системы — но кристаллы мы не называем живыми организмами.
Ещё раз: по Шрёдингеру, жизнь — это открытая система, которая использует градиенты (то есть перепады в количестве энергии или вещества) в окружающей её среде для того, чтобы создавать неидеальные копии себя. И это определение жизни через термодинамику практически совпадает с одним из самых популярных определений из биологии. Согласно биологам, жизнь — это поддерживающая сама себя химическая система, способная к дарвиновской эволюции. Например, это определение используют специалисты NASA. Скажем, нашли учёные на другой планете нечто. Как понять, жизнь это или нет? Если это нечто может эволюционировать по Дарвину, значит, мы встретили живой организм.
Кстати, определение NASA было основано на идеях американского астронома и астрофизика Карла Сагана. Он предположил, что способность к дарвиновской эволюции — это и есть главная характеристика жизни.
Правда, у «биологического» определения жизни есть свои нюансы. Перечислю некоторые из них:
Предположим, мы встретили единственного оставшегося в живых представителя инопланетной расы, которая размножалась половым путём. Этот одинокий инопланетянин утратил способность размножаться и в эволюции больше не участвует — и что теперь, больше не считать его жизнью? Поэтому нужна оговорка — «...или порождённая такой системой копия». «В моменте» этот организм должен быть устроен так, чтобы потенциально быть способным к эволюции;
Во-вторых, мы можем создать зонд Фон Неймана — робота, который умеет копировать себя и подвергать себя дарвиновской эволюции. Или компьютерную программу. Или даже мем, как у Ричарда Докинза — стойкую идею, которая себя воспроизводит. В общем, как минимум робот — это уже химическая система. Будем ли мы называть роботов живыми, если они научатся эволюционировать? Я — биолог, мне не жалко признать роботов живыми организмами. Но, думаю, изучать роботов будут не биологи.
Есть ещё один подход к определению жизни — описательный. Он, может, не самый универсальный, но зато точный. Это набор пунктов, которым должна соответствовать жизнь. Вот они:
Гомеостаз, то есть действия для поддержания стабильного внутреннего состояния. Мало энергии — ищем еду и воду, холодно — перемещаемся в сторону тепла;
Наличие чёткой внутренней организации. Можно даже сузить до «клеточной организации»: всё, что мы однозначно называем жизнью — клеточное. Это критерий очень произвольный, избирательный, но зато надёжный;
Метаболизм — это способность превращать одни химические молекулы в другие внутри себя. Любая жизнь добывает энергию из одних химических реакций, а потом тратит её на другие химические реакции;
Рост — живые существа, как правило, способны увеличиваться в размерах;
Адаптация — это значит, что живые организмы со временем становятся более приспособленными к той среде, в которой живут;
Реакция на стимулы. Даже одноклеточные организмы умеют реагировать на возбудители — они двигаются прочь от света, плывут в сторону химического сигнала, чтобы найти источник еды. Хищные одноклеточные могут чувствовать прикосновение к другим клеткам, чтобы съесть их — а их жертвы могут попытаться убежать;
И наконец, способность к воспроизводству — как половым, так и бесполым путём.
А что там с вирусами? Рассуждать можно так: биология — наука о жизни. Вирусы изучают именно биологи. Тогда и вирус — биологический объект. Он живой. Всё, можно заканчивать? Не совсем. Ведь биологи иногда изучают и компоненты жизни, которые сами по себе жизнью не являются — разные биохимические процессы или ткани, например.
Сейчас я перечислю аргументы, которые говорят о том, что вирусы — живые существа, а затем — контраргументы к ним.
ЗА. Интуитивно мы относимся к вирусам как к живому существу и не видим особой разницы между ними и бактериями. Мы можем сказать: «Мыло убивает вирусы», «Спирт убивает вирусы», «Вирус умер и уже никого не заразит». Но разговоры о вирусах как о чём-то живом — это скорее интуиция, а не научное доказательство. С другой стороны, если мы говорим о том, что что-то может умереть — значит, это живой организм. ПРОТИВ. Вирусы считают неживыми по другой причине — они не могут воспроизводиться без клеточного хозяина. В этом плане вирусы не являются автономными существами. На основании этого делаем вывод, что они не могут быть живыми — ведь вирусы не могут воспроизводиться сами.
ЗА. Но те же ленточные черви тоже не могут жить без своих хозяев. Это паразиты, которых мы, тем не менее, относим к живым организмам. Можно считать, что хозяин — это просто одно из условий окружающей среды. Оно так же необходимо для паразита, как человеку необходимы растительные или животные источники пищи, то есть другие живые организмы. Если из жизни на планете останутся только люди, они быстро вымрут. Но мы не говорим о человеке, который зависит от коров и бананов, что он неживой! Кроме того, вирусы прекрасно себя воспроизводят, хоть и не без помощи наших клеток. А ещё они способны к эволюции: ошибки-мутации происходят в момент копирования, когда вирусы паразитируют на клетке. На что способна эволюция вирусов, мы знаем на примере ковида, гриппа, гепатита C и ВИЧ. ПРОТИВ. Зато вирус инертный! Пока он не заразил клетку, он ничего не делает. В нём вообще ничего не происходит.
ЗА. Давайте посмотрим на «живых» бактерий. У них тоже есть инертный режим — состояние споры, которое возникает из-за неблагоприятных условий. В нём бактерия перестаёт расти и размножаться — она только ждёт более благоприятных условий окружающей среды. Так, может, для вируса любая ситуация вне клетки хозяина — неблагоприятная? Вот он и впадает в спячку. А в остальное время живёт нормальной жизнью. Кстати, по поводу спор бактерий учёные даже шутили: вот спора, она биохимически инертна, в ней ничего не происходит. Если она умерла, то получается, что она может воскреснуть? Или она находится в третьем состоянии суперпозиции — и перед нами «бактерия Шрёдингера»? ПРОТИВ. Если считать жизнью всё, что в определённой среде себя воспроизводит, мы можем зайти в тупик. Так, существует бактериальная плазмида — кусочек ДНК, который может передаваться от одной бактерии другой. Но, в отличие от вируса, у неё нет оболочки-капсида — то есть защитного батискафа для внедрения в клетку. За неё всё делает мать-бактерия. Но в определённых условиях плазмида может воспроизводиться. Получается, плазмида тоже живая? А, может, живой будем считать и молекулу ДНК, которая в нужных условиях тоже может размножаться?
А теперь давайте посмотрим, есть ли место для вирусов среди того, что мы однозначно считаем живым. Как вы помните из уроков биологии, всё живое делится на три главные группы — и это не царства животных, грибов и растений. И растения, и грибы, и животные входят в одну и ту же группу — эукариотов. Все они — клеточные формы жизни, у всех в клетках есть ядро, а в ядре — хромосомы. Вторая группа — это прокариоты, одноклеточные ребята без ядра. Прокариоты, в свою очередь, делятся на две группы — бактерий и архей. Интересный факт: считается, что археи ближе к людям, чем бактерии. Так, ключевые ферменты архей, которые копируют РНК и создают белки, больше похожие на наши ферменты, чем у бактерий. Есть даже теория, согласно которой ядерная ДНК наших клеток давным-давно произошла от предков архей. А митохондрии внутри этих же клеток произошли от древних бактерий. Другими словами, мы — архея, которая сожрала бактерию и сделала её своим симбионтом.
Из всего этого можно сделать вывод, что жизнь бывает очень разной. Например, есть такая архея — галоквадратум. И «квадратум» она называется не просто так: под микроскопом она выглядит как значок Windows. И вот такие плоские квадраты, похожие на логотип Windows, плавают во всех морях. А некоторые археи умеют жить в очень неблагоприятных условиях — в супергорячих источниках, в солёных озёрах, в серной кислоте и при экстремально низких температурах. Ещё есть археи, которые могут питаться водородом — никакие другие живые существа так не делают. А ещё удивительный факт: среди архей не выявлено ни одного патогена — они очень дружелюбны и не заражают нас и других животных никакими болячками.
Так вот, найдётся ли в перечисленных мной группах живой природы местечко для вирусов? Может, надо считать их четвёртым доменом биологии? Вирусы не очень похожи на людей, архей, растения и другие клеточные формы жизни, у которых есть липидная мембрана с разными интересными штуками внутри. Вирус — это плотная белковая оболочка. Внутри этой оболочки лежит ДНК или РНК — то есть генетический материал. При этом у некоторых вирусов — ВИЧ, например, на оболочке располагается дополнительная липидная мембрана. Внутри вируса ничего не происходит — ни синтеза белков, ни копирования генов. По сути, капсид — это лишь капсула, средство доставки ДНК или РНК в клетку хозяина. Получается, вирус может выполнять функции жизни только «чужими руками».
Получается, вирус — это не организм с нарастающей сложностью? С одной стороны, да, с другой — не всё так однозначно. Так, недавно учёные обнаружили, что существуют очень сложно устроенные гигантские вирусы. Самый крупный из них — пандоравирус. И по размерам он больше, чем некоторые самые маленькие клетки. Вся его внутренность — это ДНК длиной в 2,5 млн букв-нуклеотидов. А, главное, у пандоравируса может быть несколько тысяч генов (для сравнения — у вируса гриппа всего 7 генов, у ВИЧ — 9 генов, у человека — 20 000 генов). То есть мы имеем дело с вирусом, у которого всего в 10 раз меньше генов, чем у человека. Он такой большой и сложный, что поначалу его даже приняли за бактерию.
Тем не менее, пандовирус — это вирус, потому что он не умеет сам синтезировать свои белки. У него нет рибосом, которые синтезируют белки. Кроме того, он не умеет сам производить энергию для жизни — синтезировать АТФ, главную энергетическую «разменную монету» жизни. Пандовирус проникает внутрь одноклеточной амёбы, сливается с ней и интегрирует свою ДНК внутрь её ДНК. А дальше уже «операционная система» амёбы решает проблемы вместо пандоравируса — амёба копирует его ДНК, собирает новые вирусные частицы, тратит свою энергию. Через несколько часов вирус пожирает клетку, выходит наружу вместе со своими новыми копиями и заражает следующих амёб. Хорошие новости: пандовирус не опасен для нас с вами.
Интересно, что некоторые учёные предлагали таки создать для гигантских вирусов четвёртый домен биологии. В первую очередь потому, что у того же пандовируса 90% генов оказались уникальными — они не встречаются у других существ. Правда, потом на этого «инопланетянина» посмотрели другие исследователи — и пришли к выводу, что всё-таки большинство генов гигантских вирусов известны — это гены каких-то организмов-эукариот. Вирусы «воровали» эти гены у клеточных организмов и постепенно росли в размерах благодаря награбленному (ещё небольшую часть «стянули» у бактерий). И лишь маленькая часть генов пандоравируса действительно уникальна. Так что гипотезу первых учёных другие специалисты поставили под сомнение.
В связи с этой ворованной ДНК возникает вопрос — что было сначала: вирусы или клеточные формы? Скорее всего, вирусы произошли от клеточной жизни — то есть простое, как это ни парадоксально, произошло от сложного. А самые сложные вирусы, похоже, «наворовали» свой генетический материал из клеток эукариот.
А теперь расскажу про ещё одних интересных представителей гигантских вирусов. Встречайте — мимивирусы! Это очень красивые ребята, которые паразитируют на амёбах. В отличие от своих собратьев, эти вирусы умеют в метаболизм и для этого у них есть специальные гены. Получается, что у мимивируса чуть больше характерных свойств жизни, чем у обычных вирусов — хотя это всё равно лишь намёк на настоящую автономность. Так, у наших героев нет даже рибосом.
Кстати, у некоторых гигантских вирусов бывают... вирусы. Их называют вирофагами. Первый открытый вирофаг учёные назвали «Спутник» — потому что он приходит в организм хозяина вслед за огромным вирусом. Важный момент: вирофаг не залезает внутрь вируса, а находится с ним рядом. Представьте: амёбу поразил вирус. Вирус заражает клетку и создаёт огромную фабрику по копированию самого себя. Вирофаг, состоящий всего лишь из четырёх генов, начинает на этой фабрике паразитировать и снижает её эффективность. Вирофаг полезен для хозяина — без него вирус, скорее всего, убил бы амёбу.
Итак, пора подводить итоги и вынести вердикт природе вирусов. Живые они или нет? Мне кажется, скорее живые — я вообще за широкое трактование «жизни». К тому же живое всё же интереснее изучать, чем неживое. Но многие биологи считают, что никакой пользы от точного определения жизни и разграничения живого от неживого для науки нет. Например, такой позиции придерживается нобелевский лауреат, цитогенетик Джек Шостак. Он пишет:
«В вопросах происхождения жизни важно понять, как произошёл переход от химии к биологии. Но я пока что не видел, чтобы чьи-то попытки определить, „что такое жизнь“, как-то помогли достичь этого понимания».
Этой же позиции придерживается авторитетный биолог Евгений Кунин, один из самых цитируемых учёных в мире. Он говорит следующее:
«По-видимому, вопрос „живые вирусы или нет“ по сути бессмысленный — потому что положительный или отрицательный ответ на этот вопрос будет зависеть от нашего определения жизни. А любое такое определение будет произвольным.
Хуже того, ни тот, ни другой ответ не ведут к какому-либо практическому продвижению науки. Вместе с тем, в среде биологов статус вирусов определяется вполне ясно: в парадигме самовоспроизводящихся систем — репликаторов».
Идея рассматривать вирусы в контексте репликаторов и впрямь крайне удобна. Любые репликаторы, даже если они заражают и убивают клетки — часть биологического мира. Более того, паразиты — это его центральная часть! Так, ни одна реплицирующаяся система в истории не возникала без появления паразитов. При этом паразиты привели к эволюции сложных клеточных форм жизни — они создавали жизни сложности, к которым она адаптировалась и в итоге, простите за тавтологию, усложнялась. Именно вирусы постоянно подогревали «гонку вооружений» эволюции, ускоряли её. Постоянная конкуренция клетки и вируса, который её заражает — мощный двигатель биологической эволюции.
Именно это интересно и важно — а не то, объявят учёные вирусы живыми или нет. Ну а жизнь — это жизнь. Не мешайте ее изучать. Не нужно нам никакое определение.
Как Антонио Негри характеризует империализм в 21 веке? Как глобализация превращает мир в единую империю, и каким будет мир в 21 веке? В каких аспектах известный политический философ оказался прав, а в каких ошибся?
Об этом рассказывает Сергей Ребров, историк политической философии, младший научный сотрудник Социологического института РАН — филиала Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН (Санкт-Петербург).
Представьте себе будущее, в котором пенсионеры ходят по улицам с прикреплёнными к ним маленькими детьми. С детьми у стариков объединены кровеносные системы – дети для пенсионеров выступают и почками, и печенью, и много чем ещё. Благодаря малышам постаревшие мужчины и женщины не страдают деменцией, Паркинсоном и Альцгеймером, лучше двигаются, а ещё у них не болят суставы. Как вам такая антиутопия?
Расслабьтесь. Никто такое не предлагает. Но учёные действительно иногда сшивают старых животных с молодыми и объединяют их кровеносные системы, чтобы исследовать проблему старения и полезные вещества в крови.
Есть один орган, который особенно важно омолодить. Это наш мозг — он у нас один, его нельзя заменить, а ещё в мозге сконцентрирована наша с вами личность. Поэтому учёные активно думают, как бы замедлить его старение. Хорошие новости: старение мозга зависит от старения тела — значит, борясь со вторым, мы «омоложаем» мозг. Так, умеренные физические нагрузки примерно на 30% снижают риск деменции. Когда мы занимаемся спортом, у нас в кровь выделяется сигнальная молекула BDNF. Эта молекула влияет на выживание нейронов и способствует улучшению памяти в опытах на животных.
Есть еще одно доказательство тезису, что в здоровом теле здоровый мозг. В 2013 году учёные провели исследование на мышах, чья продолжительность жизни составляла порядка 26 месяцев. У грызунов взяли предшественников нервных клеток — и поместили их в развивающиеся эмбрионы крыс (сами крысы могли прожить 3 года). Предшественники нейронов были снабжены геном зелёного флуоресцентного белка — их можно было легко отличить в организме крысы. И вот крысы прожили три года — и оказалось, что в их мозге по-прежнему функционируют нейроны от гораздо менее долгоживущих мышек.
Омолодится ли старый мозг, если его поместить в молодое тело? Теоретически — может быть, но такая пересадка мозга пока невозможна. Зато мы можем, например, переливать молодую кровь старикам. Эта идея очень популярна — она отражена даже в модном сериале «Кремниевая долина», хоть и спорна. Многие люди уже сейчас готовы перелить себе плазму юных родственников. Так, биохакер Брайан Джонсон рассказал, что перелил себе плазму сына, а своему отцу — свою плазму.
Учёные давно придумали парабиоз — это когда мы берём двух животных и объединяем их кровеносные системы. Можно сшить двух старых особей, двух молодых, старую и молодую — как душе угодно. Учёные с помощью парабиоза пытаются понять, что полезного — ну и вредного тоже — может дать кровь молодых организмов старым.
Когда я был маленьким, моим любимым сериалом был «Лексс». В этом сериале гигантский жук летает по космосу и взрывает планеты. В одной серии фигурировал умирающий биовизирь Брайзон, который нуждался в молодом теле. Тогда Брайзон подключился к телу девушки Ксев — и заставил её печень перерабатывать его продукты жизнедеятельности («Да. Я сейчас сдохну, если ты не поделишься своей печёнкой»). Возможно, эти криповые сцены были вдохновлены экспериментами учёных, которые соединяют кровеносные системы старых и молодых грызунов. Кстати, ещё Брайзон пытался использовать чужой пенис. Жаль, конечно, что обычно в кино борьбу со старением показывают как попытки пожилых извращенцев подключиться к молодым организмам.
Учёные, сшивающие крыс, часто получали совершенно впечатляющие результаты. Так, одна команда исследователей выяснила: продолжительность жизни грызунов, подключенных к молодым сородичам, выросла с 740 до 835 дней. Правда, только у самок. А ещё надо иметь в виду, что операция по сшиванию довольно травматична — само хирургическое вмешательство могло сократить продолжительность жизни крыс. Поэтому учёные сравнили, сколько живут старые красы, сшитые с молодыми, по сравнению со старыми крысами, сшитыми со своими ровесниками. Оказалось, что продолжительность жизни у грызунов, сшитых с молодыми сородичами, вырастает на 100-150 дней, причём как у самок, так и у самцов. А вот когда старую особь сшивают со старой, ей могут передаваться разные инфекции, метастазы, воспаления и так далее.
Учёные решили сделать эксперимент чуть чище. Они сшивали два организма, ждали некоторое время, а потом их разъединяли. Результаты таких опытов неоднозначны. Согласно одному такому исследованию, при сшивании двух старых грызунов их продолжительность жизни сокращается, а при сшивании старой и молодой особи продолжительность жизни старой не увеличивается. Однако другое исследование показывает, что при сшивании старой и молодой особей продолжительность жизни старой всё же увеличивается. Я пообщался с автором этой работы — по его словам, результаты похожих исследований разнятся, потому что учёные брали разные линии мышей. А ещё потому, что, возможно, операции по сшиванию кровеносных систем были разного качества.
На самом деле в обычной жизни никто никого сшивать не собирается — к пенсионерам не будут приделывать младенцев. Идея всех описанных опытов заключается в том, чтобы понять — есть ли конкретная молекула или клетка в крови, которая влияет на старение.
Я не просто так упомянул мозг в начале статьи. В большей части работ по парабиозу с помощью молодой крови учёные пытаются омолодить нервную систему. В 2014 году вышло исследование, авторы которого сшивали старых 15-месячных мышек с 3-месячными. Сшитые грызуны жили вместе 5 недель, а потом их разъединяли. Выяснилось, что в результате эксперимента у старых грызунов улучшились некоторые когнитивные способности, а ещё у них наблюдалось больше нейрогенеза в мозге. Авторы исследования обратили внимание на молекулу GDF11 — c её помощью и получалось ускорить нейрогенез. Учёные отдельно вводили в организм старых грызунов эту молекулу — и в мозге мышей увеличивалось количество нейронов (вообще нейрогенез — это один из механизмов пластичности мозга). Видимо, GDF11 улучшает кровоснабжение мозга — и в нём появляются новые нейроны, образуются синапсы и так далее.
Другая команда учёных решила выяснить, какие клетки могут омоложать стареющий организм. Когда мы стареем, у нас могут не только отмирать нейроны, но и нарушаться связи между ними. С возрастом повреждаются аксоны — отростки, по которым нейроны передают сигналы друг другу. Чтобы аксоны хорошо работали, они должны быть изолированы друг от друга. Для этого нужны специальные клетки — они служат «обмоткой» для аксонов. Так, существуют шванновские клетки — вспомогательные клетки нервной ткани, которые формируются вдоль аксонов периферических нервных волокон, а также олигодендроциты в самом мозге. Эти клетки создают плотную миелиновую оболочку нейронов. К сожалению, с возрастом эта миелиновая оболочка может повреждаться — и в итоге ухудшаются когнитивные функции, иногда возникают нейродегенеративные заболевания.
В общем, учёные выяснили, что при сшивании старых грызунов с молодыми у первых улучшаются качества миелиновой оболочки, становятся более активными клетки, которые её производят. По словам исследователей, всё дело в макрофагах — клетках, способных поглощать и переваривать чужеродные или вредные для организма частицы — бактерии, остатки разрушенных клеток и так далее. Макрофаги, как выяснилось, могут «поедать» в том числе плохие обломки миелиновой оболочки. На месте «съеденных» обломков вырастает новая, более качественная оболочка. Есть и другие работы, доказывающие, что макрофаги молодых особей работают лучше. Например, доказано, что молодые макрофаги лучше заживляют раны.
Одни учёные считают, что для омоложения организма нужны именно молодые клетки. Другие же уверяют, что для омоложения достаточно плазмы молодой крови. Плазма — это жидкость, в которой нет клеток, но есть растворённые вещества. Действительно, согласно некоторым исследованиям, благодаря молодой плазме у старых особей улучшаются когнитивные функции, образуются новые нейронные связи и так далее.
Ещё одна группа авторов предположила, что важен не возраст доноров плазмы, а их физическое состояние. Учёные провели эксперимент: одним мышам вливали плазму сородичей, которые вели «активный образ жизни», другим — которые мало двигались. Выяснилось, что переливание плазмы «спортивных» мышей улучшало нейрогенез и когнитивные функции реципиентов, а плазма «пассивных» грызунов по свойствам ничем не отличалась от физраствора. Позже исследователи выяснили, что в плазме активных мышей было больше уже упомянутой молекулы BDNF. Ещё авторы этой же работы обратили внимание на концентрацию белка, который влияет на синтез BDNF. Этот белок производится печенью. Когда печень мышей производила больше данного белка, когнитивные функции мышей улучшались.
Что мы имеем в сухом остатке? Видимо, плазма молодых особей может немного улучшить когнитивные функции стариков. Но не доказано, что она способна продлить жизнь. Почему мозг молодеет, а тело нет? Может, мы чего-то пока не знаем — или плазма на самом деле бесполезна? Поживём — увидим. В любом случае я никого не призываю переливать себе молодую плазму в профилактических целях — нет никаких доказательств, что такие переливания эффективны для людей.
Некоторые учёные пытаются выяснить, что вредного содержится в старой крови. Есть работы, в которых, наоборот, молодым мышкам переливали старую кровь. В итоге у них ухудшалась память, замедлялся нейрогенез. Возможно, дело в переносе хронического воспаления. В старых организмах есть сенесцентные клетки: некоторые такие клетки производят воспалительные факторы, которые попадают в кровь и вызывают системное воспаление. Благодаря упомянутым исследованиям учёные выяснили, какие факторы и молекулы, связанные с кровью, влияют на старение. Например, провоспалительный интерлейкин шестой.
А в 2021 году вышла статья, которая немного перевернула медицину с ног на голову. Авторы публикации предложили интересную процедуру — нейральный обмен кровью. Суть заключается в том, что у организма откачивают половину крови и заменяют её физраствором, в котором содержится белок альбумин. Выяснилось, что и такая процедура помогает мозгу грызунов омолодиться — у них улучшается память.
Мыши — это не люди. И рано пока советовать мужчинам и женщинам переливать кровь, плазму или вливать себе физраствор с альбумином. Зато уже сейчас ведутся исследования этих методов на людях. Например, ведутся клинические исследования переливания молодой крови для борьбы с болезнью Альцгеймера. Возможно, в будущем мы и правда будем переливать кровь, чтобы победить или предотвратить различные заболевания.
А вообще можно не только кровь и плазму переливать. Как вы знаете, кровь производится в костном мозге — у нас там есть стволовые клетки, которые бывают двух основных типов. Первый тип — гемопоэтические стволовые клетки, дающие начало всем клеткам крови миелоидного и лимфоидного рядов. Второй тип — мезенхимальные стволовые клетки, которые нужны для образования хрящей, костей и жировой ткани.
Костный мозг очень важен, а пересадка костного мозга часто проводится пациентам после, например, химиотерапии. В результате пересадки у пациентов возобновляется образование клеток крови. Причём доноры костного мозга могут быть разного возраста — в первую очередь доноры должны подходить реципиентам генетически, чтобы не возникало отторжения.
В общем, учёные сравнили пациентов, которые получали костный мозг от старых и молодых доноров. И выяснили, что дольше жили реципиенты, получившие мозг от молодых доноров. А ещё выяснилось, что пересаженные кроветворные клетки сохраняют свой первоначальный биологический возраст. С помощью эпигенетических часов можно изучить метки на ДНК и оценить «биологический возраст» этих клеток — так учёные пришли к выводу, что у взрослых реципиентов кроветворные клетки остаются «молодыми» — если донор, конечно, был молодой.
В 2019 году учёные выяснили, что старые мыши, которым пересадили гемопоэтические клетки от молодых мышей, жили на 28% сверстников. Правда, в работе была очень маленькая контрольная группа — и жили грызуны из этой группы очень недолго. Как будто с ними что-то было не так! К счастью, позже другие учёные провели похожий эксперимент с нормальной контрольной группой. Их выводы оказались чуть скромнее — что при пересадке продолжительность жизни старых особей увеличивается лишь на 12%. Но в любом случае это положительный эффект!
Люди испокон веков верили в силу молодой крови. Есть представления о вампирах, которые пьют кровь девушек и парней, а ещё вокруг крови есть много мистических идей. Может, эти идеи влияют и на учёных — поэтому они исследуют именно кровь, а не сопли, например. Тем не менее, уже сейчас мы знаем, что в молодой крови действительно содержится нечто хорошее. А ещё мы знаем, что одна из самых эффективных генных терапий, продлевающих жизнь мышам — это терапия с помощью сигнального белка VEGF. Этот белок влияет на рост сосудов кровеносной системы. С помощью такой терапии грызуны живут аж на 49% дольше сверстников, которым терапию не проводили! Правда, раковые клетки тоже любят кровь — им нравятся, когда к ним «проходят» кровеносные сосуды. Так что терапия VEGF потенциально может активизировать рост опухолей.
В общем, не надо никого сшивать — надо просто изучать кровь. И идентифицировать полезные молекулы — чтобы использовать их во благо.