Иногда Таню накрывали воспоминания. Когда она была беременна Анечкой, Коля радовался так же сильно, сама она – радовалась и немножко боялась. В той череде звонков был один особенно важный для неё: звонок родителям. Теперь сообщать ей было некому: мамы с папой не стало, а остальная родня и старые друзья не прошли испытание километрами, и отдалились настолько, что всё общение свелось к поздравлениям с основными праздниками. Таня быстро прикинула в уме – ну да, к Новому году она уже и пол будущего ребенка будет знать, тогда заодно и расскажет.
Вечером, после чтения сказки, Таня рассказала новость дочке, изо всех сил стараясь объяснить пятилетнему ребёнку, что это значит. Серьёзная не по годам Анечка задавала много вопросов. Какие-то заставили Таню смущаться, а какие-то и вовсе ставили в тупик.
Особенно долго пришлось доказывать, что любовь – это такая штука, которую можно поделить между двумя детьми, но меньше её всё равно не станет. Анечка долго сомневалась, но в конце концов сдалась под напором маминых обещаний и тяжестью подступающего сна.
Таня не отказала себе в удовольствии полюбоваться на спящую дочку. Из детской выходила осторожно, тихо, не подсветив путь телефоном и по памяти обходя скрипящую половицу.
Дом спал. Не пробивалась полоска света из-под двери в спальню свёкров, тихо было и в комнате Тани с мужем – не иначе Коля переутомился от впечатлений и уснул, не дожидаясь её.
Шесть лет назад Таня входила в этот дом уверенная в том, что это временно. Она никогда не хотела жить с родителями – ни со своими, ни, тем более, с роднёй мужа. Но Аня получилась быстрее, чем закончился ремонт в их новой квартире, и, скрепя сердце, Таня приняла приглашение свёкров погостить у них.
А потом жизнь ускорилась и закрутилась таким водоворотом, что не продохнуть. Таня несколько раз лежала на сохранении, роды тоже дались нелегко. Бессонные ночи, колики, требовательный плач дочки, затянувшийся ремонт, проблемы мужа на работе…
И вот уже Коля и свёкры убеждают Таню, которой пора выходить из декрета, что сейчас съезжать им совсем не с руки. Анечка пойдёт в садик и примется болеть – все дети болеют после садика. Кто станет держать Таню на работе, если сидеть с дочкой будет она одна?..
Положа руку на сердце, тогда Таня и не сопротивлялась. Она привыкла готовить вместе со свекровью, полюбила играть со свёкром в шахматы, и смотреть фильмы вчетвером. Оказалось, что жизнь большой семьёй может быть не стереотипно-ужасной из анекдотов и страшных историй знакомых и коллег, а вполне… уютной. Уютной настолько, что когда родители мужа попросили называть их «мамой» и «папой», Таня согласилась. И не перестала это делать, даже когда её собственные родители умерли, хоть первое время эти слова вязли на губах, отдавая предательством.
Таня вдруг поняла, что так ни разу и не съездила в «их» с Колей квартиру после ремонта. Они сдавали её в аренду, но всем занимался муж. А родительский дом она продавала без сожаления, скорее с удивлением – как же она отвыкла. Как низко висит раковина в ванной, какая некрасивая плитка в туалете, как неудобно расставлена посуда в кухне… Словно не здесь она прожила двадцать лет своей жизни, и пять – с мужем, а ровно наоборот!
И сегодня ни у кого не возникло и вопроса, где будет прописан их с Колей новый ребёнок. Все только спорили, что лучше – переделать под вторую детскую гостевую спальню на первом этаже, или кабинет на втором?
Таня повернула дверную ручку, точно зная, что дверь откроется бесшумно. Не нужно было зажигать свет, чтобы добраться до кровати – каждая вещь была ровно там, где должна. Привычно устроившись на своей половине кровати, Таня окончательно поняла – в отличии от первого раза, сейчас ей совсем не страшно. Она погладила плоский ещё живот и улыбнулась.
– А это вообще нормально, что…
Остаток вопроса Таня не услышала, скрючившись от очередного спазма. Всё, что она с таким трудом впихнула в себя за день, извергалось горьким потоком обратно. Из глаз непроизвольно брызнули слёзы, лоб и спина стали липкими от пота.
Но она и так знала, что Коля хотел спросить у мамы. Нормально ли, что Таня уже вовсю носит одежду для беременных, а токсикоз так и не кончился. Нормально ли, что не помогают таблетки, что она бледная, как привидение.
Мнения расходились. Сама Таня считала, что это ненормально, и что так она до родов не доживёт. Но доктор, который вёл её беременность, пожимал плечами и говорил «бывает». Он всегда очень сосредоточенно изучал результаты анализов, а на саму Таню лишний раз не смотрел, что откровенно раздражало.
Но репутация у него была отменная, и Таня терпела и молчала, радуясь, что на этот раз она, хотя бы, мучается дома, а не в больнице. И вот ведь какая подлость: с Анечкой Таня чувствовала себя отлично, но её пугали врачи и говорили, что всё плохо. Сейчас же она едва стояла на ногах, но все уверяли её, что всё хорошо.
Таня ощущала безмерную благодарность к свекрови, которая мало того что в одиночку готовила на всех домочадцев, так ещё и бегала с едой за Таней, подгадывая моменты, когда тошнота слегка ослабевала.
Было очень жалко. Приготовленной еды, смытой в туалет раньше срока, переживающую Анечку, Колю с его растерянным видом… И себя. Себя, если честно, тоже было изрядно жаль.
В изнеможении отвернувшись от унитаза, Таня опёрлась спиной об холодную кафельную стену и вытерла слёзы тыльной стороной ладони.
Погладив круглый плотный живот, Таня прошептала: «Прорвёмся. Надо только немножко потерпеть…»
Таня старательно делала вид, что она спит беспробудным сном. Было совестно: близости у них не случалось и правда очень, очень давно. Проклятый токсикоз и усталость…
Рука мужа осторожно погладила её шею, спину, спустилась ниже. Он делал так не в первый раз. В былые времена, даже если Таня спала, она могла проснуться от таких ласк уже на взводе, и не понимая толком, как так получилось…
Но сейчас хотелось сжаться в маленький несчастный комочек, руку – сбросить, на мужа – накричать. Но Таня не сделала ничего из этого, ровно и глубоко дыша, трусливо избегая конфликта и обид.
Коля наконец перевернулся на спину, разочарованно выдохнув. Впрочем, заснул он быстро. А вот Тане теперь не спалось: её будущий сын проснулся и вовсю веселился, пиная её куда только дотягивался.
И кто сказал, что беременность – прекрасное время?!
Немножко поразмыслив, Таня не удержалась и хмыкнула. Чем дальше, тем больше она припоминала неприятных моментов, которые пережила, пока вынашивала Анечку. Но странное дело – после родов она об этом толком и не думала. Хотя почему странное… Если бы все женщины чётко помнили беременность и роды, человечество бы быстро вымерло.
Успокоив себя этими неутешительными, в общем-то мыслями, Таня, чертыхаясь про себя, побрела в туалет, стараясь не разбудить супруга.
Она справится. Больше половины срока уже прошло, терпеть осталось не так долго.
– … опять нет. И на прошлой неделе, и в выходные, сказал, что…
Увидев Таню, свекровь осеклась на полуслове, а свёкор почему-то отвёл глаза.
– Мама, вам чем-нибудь помочь? Мне сегодня лучше, – заявила Таня, улыбаясь.
– Нет-нет, всё нормально. Скоро ужинать будем. Ты на этот раз с нами?
– Вот и славно. – Свекровь чуть помедлила и добавила – Коли не будет.
– Да, – согласилась Таня, – и мне он написал, что задерживается. Но мне тоже поработать надо, я в последние недели с этим токсикозом немало задач завалила. Я завтра в офис поеду, и на следующей неделе – начальник вовсю пилит, и по делу, и нет. Пусть хоть видит, что я стараюсь на самом деле…
Родители переглянулись как-то странно.
– Ну раз надо, – вздохнул свёкор. – В какие дни Анечку из садика буду я забирать?
Спину отчаянно тянуло. Таня ещё немного побарахталась в полусне, цепляясь за желанные остатки грёз, но мочевой пузырь предательски лишил последней надежды на полноценный отдых.
Чёрт, а она-то наивно надеялась, что уйдёт в декрет и отоспится, ведь после родов это ей точно не светит. Но попробуй поспать, когда ты чувствуешь себя дирижаблем, тебя постоянно пинают изнутри, а писать хочется каждые два часа.
Место рядом пустовало. Командировка или диван?..
В последнее время Коля много работал, часто бывал в разъездах, но и дома иногда уходил спать в другую комнату – говорил, что не высыпается из-за Таниных походов в туалет. Поначалу она не обращала на это внимания: перед самым декретом стало немножко легче физически, но навалилась такая гора дел, словно Таня – последний человек в компании, который умеет работать. Остатки сил уходили на Анечку: она становилась всё требовательнее, пропорционально росту маминого живота.
Признаться честно, иногда от Колиного отсутствия становилось даже легче. Но сейчас, когда появилось свободное время, частота мужниных отлучек вызывала смутную тревогу.
Может, в прошлую беременность было так же, просто это она тоже забыла?..
Не найдя Колю на диване, Таня пролистала переписку с ним. Из командировки он уже должен был вернуться… Но не на работе же он в два часа ночи!
Липкое, холодное чувство возникло где-то под сердцем. Таня глянула на дверь спальни свёкров: у них горел свет. Они о чём-то спорили, но очень тихо, и страха в их голосах слышно не было. Было как-то глупо ломиться к ним среди ночи и спрашивать, знают ли они, где её муж.
Интересно, как так вышло, что не знает она?..
Покопавшись в памяти, Таня пришла к выводу, что всё-таки в прошлый раз было не так. В последние недели Коля массировал ей ноющую спину, отёкшие ноги. Много шутил на «беременные» темы, а ещё они часто спорили о том, как назвать дочь, успевая всё это в те периоды, когда Таня была дома, а не в больнице.
А в этот раз они даже имя не обсудили.
Таня продолжила листать чат с мужем. Последние недели там мелькали какие-то очень скучные и заурядные вещи – списки покупок, график посещения врачей, бесконечные «папа тебя отвезёт» и «я сегодня буду позже». Смайликов и то почти не было.
Отчего-то стало горько. Но Таня тут же одёрнула себя: какое-то «сама придумала – сама обиделась» получается. Не иначе проделки беременного мозга…
Но нужно будет выяснить, где сегодня был Коля, и почему не предупредил её. И обязательно начать обсуждать имя ребёнка.
В больницу она всё-таки загремела. На целых две недели. В какой-то момент Таня успела испугаться, что пролежит там до самых родов, но обошлось – отпустили домой.
В больнице было грустно. Поначалу Таня опрометчиво заявила, что навещать её не надо – ведь домочадцам и так хватает забот, от Анечки до работы и остального, не хватало ещё и на неё тратить силы.
Но когда её и вправду не стали навещать, навалилась тоска. Первые дни отвлекали сильные боли в спине и вернувшийся токсикоз, а потом, когда подействовали лекарства, время потянулось медленно-медленно.
Таня часто болтала с сёстрами по несчастью, активно делясь опытом с теми, кому предстояло рожать в первый раз. Слушала горести и радости многодетных, и постоянно теребила в руках телефон, разрываясь между желанием «держать лицо» и напомнить всем о себе и потребовать внимания.
«Таня разумная» победила «Таню капризную». Но когда забирать из больницы её приехал свёкор, а не муж, с накатившей обидой справиться не получилось.
– А где Коля? – спросила Таня, собрав всю небрежность, какую только смогла наскрести. И всё же в последний момент голос предательски дрогнул.
Тон был таким странным, что Таня испугалась.
Свёкор сглотнул и сильно сжал руль, до белых костяшек.
– Танечка, ты не нервничай, он… здоров. Дома всё обсудим.
Если и есть на свете худший способ успокоить человека, чем фраза «не нервничай», то Таня такого не знала. В машине повисла гнетущая тишина, разбавленная нелепой болтовнёй диджеев и тихой музыкой из магнитолы.
Благо, ехать было недалеко.
Распахнув дверь, Таня напряглась ещё сильнее.
– У крёстной. Ты не переживай, с ней всё хорошо. Просто… надо поговорить.
Чувствуя, как слабеют колени, Таня заставила себя зайти в зал. Там сидела свекровь – бледная и потерянная, кажется, бледнее самой Тани. Увидев её одну, удивился даже свёкор, задав тот же вопрос, что и Таня совсем недавно:
– Уехал, – бесцветным голосом ответила свекровь. – Танечка, ты… присядь. Присядь, пожалуйста.
Долго уговаривать не пришлось. Таня рухнула на ближайший диван, и из последних сил попыталась обратить всё в шутку:
– Слушайте, я не знаю, что тут происходит, но если никто не умер – вам лучше сразу мне об этом сказать. Иначе я сама сейчас богу душу отдам, честное слово!
Опомнившись, свекровь вскочила и подсела к Тане. С другой стороны расположился свёкор, протянул руку, чтобы коснуться Тани, и тут же её отдернул. Прокашлялся, покраснел.
– Ну, видимо, мне объясняться придётся… Таня, Коля… Коля, он…
– Он ушёл к другой, – выпалила свекровь. – С работы… у них, оказывается, уже несколько недель… Тебе плохо было, не до того, а мы с Пашей сразу неладное заподозрили… А как тебя в больницу положили, он и вовсе скрываться перестал. Коля с тобой сегодня поговорить хотел, но она позвонила, и он тут же уехал…
Она говорила что-то ещё, но Таня не слышала. Она словно покинула своё тело, и смотрела на всё со стороны. Звучали какие-то слова – но они точно не могли быть про неё, Таню. У неё всё в порядке, всё совсем по-другому. У неё дочка, муж, и скоро родится сын…
– … ты не думай, мы поможем, ты только не переживай слишком сильно…
Таня тряхнула головой, будто отмахиваясь от этих странных, неправильных слов. Встала, взяла телефон и вышла из комнаты, набирая знакомый номер.
– Тебе уже сказали? – спросил Коля вместо приветствия. Таня нервно хихикнула.
– Коль, ну они же не всерьёз, правда? Что за глупый розыгрыш?
Коля молчал. Таня чувствовала, как ускоряется сердце, перехватывает дыхание, на глаза наворачиваются слёзы. Тело всё поняло, и готовилось переживать горе. Но разум ещё отказывался осознавать.
– Это не розыгрыш. Таня, я… Прости. Прости, я не хотел, честно. Но я даже не думал, что такое может быть. Я просто жить без неё не могу, ни секунды. Тань, я вас не брошу. Я помогу – и тебе, и детям. Ты меня прости…
Он говорил что-то ещё, но Таня нажала «отбой».
Она бы упала, но внезапно её подхватили сильные руки.
– Дочка, пойдём… Пойдём, милая… мама тебе чай заварила…
Так Таня не плакала никогда.
Даже на похоронах родителей она старалась держаться. И та горечь не шла ни в какое сравнение с тем, что разрывало её на части. Теперь было плевать на приличия, на мнение других людей. Таня выла в голос, не в силах удержать эту боль в себе.
А потом стало тихо и темно.
– Ой, ну вы, мамочка, даёте – только выписали, а вы снова к нам, – бодро попеняла Тане медсестра.
Её смена началась недавно. Ей ещё не сказали. Впрочем, к ней тут же подлетела одна из пациенток и что-то горячо зашептала. Медсестра ойкнула и кинула на Таню сочувствующий взгляд.
Таня не знала, откуда пошла новость. Может, кого-то предупредили свёкры, а может, девчонки додумали что-то сами – много ли надо женскому коллективу. Сама Таня ни с кем, кроме врачей, не разговаривала.
Она бы не разговаривала и с ними, но к её удивлению, выкидыша не случилось. Сын жил, рос и пинался, словно ничего не произошло. Словно кто-то всё ещё его ждал.
Ощутив бледную тень вины, Таня положила руку на живот. Нет, она не хотела скинуть ребёнка из-за того, что от неё ушёл муж.
Она просто не хотела больше жить.
Об Анечке позаботятся. А вот сын… без неё он не справится. А его мама не справилась и сама с собой.
Как можно было быть такой дурой?
Даже свёкры всё поняли. А она – нет.
Она же видела, как поздно Коля возвращается с работы – или не приходит вовсе. Могла сравнить его поведение с прошлой беременностью. Видела, во что превратилось их общение…
Но почему-то предпочла ничего не замечать. И ничего не делать.
Недолго ждать, когда её попросят съехать. Допустим, она найдёт денег на съемную квартиру и на жизнь в декрете – с продажи родительского дома осталось немало. Допустим, Коля какое-то время станет платить алименты.
Но что будет с Анечкой? Вместо целой семьи и огромного дома она будет жить в тесной квартире с матерью, ухаживающей за младенцем. Как же все обещания про то, что ничего не изменится? И как объяснить ребёнку-дошкольнику, что виноват не её новорождённый брат, а какая-то неизвестная тётя?..
А если Таня умрёт, то Анечка останется у бабушки с дедушкой. Тогда они её точно не бросят.
Но нерождённого сына было всё-таки тоже жаль.
Мамин голос успокаивал, убаюкивал. Таня подалась вперёд, раскинула руки для объятий…
Перед ней стояла свекровь. Её соседки по палате куда-то деликатно испарились, словно Тане было дело до того, кто ещё станет свидетелем её падения.
– Здравствуйте, Любовь Петровна.
Свекровь отпрянула и растерянно оглянулась на дверной проём. В палату вошёл свёкор, смущённо озираясь.
Таня откинулась на подушку и уставилась в потолок. Кажется, новую квартиру придётся искать быстрее, чем она планировала – но у свёкров хотя бы хватило духу сообщить ей об этом лично. Но помогать им она всё равно не станет.
– Таня… – откашлялся свёкор, – У Анечки всё хорошо. Она очень ждёт твоего возвращения. И… и мы очень ждём. Но доктор сказал, что до родов тебя отпускать уже нет смысла. Может, тебе привезти какие-нибудь вещи?
Таня уставилась на свёкра в полном недоумении. Это был вопрос из какой-то другой, нормальной жизни. Разве это сейчас нужно обсуждать?.. Собравшись с духом, Таня ответила:
– Павел Васильевич… я понимаю, что вы хотите поддержать. Но если вы думаете, что я буду жить в одном доме с бывшим мужем и его любовницей, вы ошибаетесь. Даже с ребёнком на руках.
Свёкор покраснел и нахмурился.
– Коля с нами больше не живёт. С нами живёшь ты и наши внуки. Если, конечно, ты не против. Но я очень тебя прошу не съезжать.
– Мы просим, – вмешалась свекровь. – Таня, я понимаю, мы виноваты… Мы совсем не так воспитывали сына. Но пожалуйста, не уезжай. Анечке будет трудно… И с малышом нужна помощь. Мы же семья…
Любовь Петровна не сдержалась и заплакала. Таня смотрела на это, и не чувствовала ни жалости, ни благодарности. Только безмерное удивление, которое немного её взбодрило и вывело из отупляющего оцепенения последних дней.
– Вы вообще понимаете, о чём просите? Да, сейчас вы злитесь на Колю. Но вы действительно считаете, что когда он придёт к вам мириться, вы сможете выгнать родного сына ради меня? Лучше уж я съеду сразу, чем сидеть на бочке с порохом и ждать, что она рванёт в любой момент.
– Мы всё решили, – уверенно заявил Павел Васильевич, – Николай с нами жить не будет, даже если ты не вернёшься. Да даже если вдруг вы когда-нибудь помиритесь – просто съедете на свою квартиру. Есть вещи, через которые переступать нельзя. Я понимаю, в жизни бывает всякое – хотя мы с Любой и пронесли наш брак сквозь годы, не у всех это получается. Но ты на сносях. А это уже вопрос порядочности… Тебе с таким трудом досталась Анечка. И с сыном ты лежала в больнице, а он в это время…
Павел Васильевич замолчал, стиснул зубы и покраснел ещё сильнее.
– Я клянусь тебе всем, что мне в жизни дорого – мы ждём тебя дома. И Анечка ждёт.
Таня смотрела на шевелящийся кулёчек в её руках и не верила своим глазам.
Она не умерла. Он не умер. И они скоро поедут домой…
Мир не треснул и не разрушен. Откололся всего один кусочек – но теперь есть, чем его заменить. Таня потрогала пальцем мягкую бархатистую щёчку и улыбнулась.
– Ну, готовы ехать? А кто тут у нас такой богатырь?
Павел Васильевич подхватил Танины вещи одной рукой, а второй приобнял её за спину.
– Карета подана. Знала бы ты, как мне от Любы за цветы попало!
– Таня тебе говорила, что не надо. Я сто раз объясняла, почему. А ты всё равно припёр этот веник!
– Ну у нас же есть куча комнат, куда его можно поставить! – возразил Пётр Васильевич.
– Ну так и ставил бы! Так ты же его в машину притащил! Я тебе клянусь – если Лёшенька хоть раз чихнёт, поедешь один, а нам я такси вызову!
Таня не обращала внимания на перебранку. Она знала, что это всё не всерьёз. И была благодарна – болтовня отвлекала от мыслей, что она впервые вернётся в дом, где нет Коли.
Анечка кинулась обниматься, хотя они виделись всего пару дней назад. Павел Васильевич осторожно перехватил внука, и Таня смогла крепко обнять дочь.
Неизвестно, что именно рассказали дочери свёкры, но в больнице Аня ни разу не спросила про папу. Таня надеялась, что и дома эта тема не всплывёт – ну, по крайней мере, не сразу.
Под детскую всё-таки переделали кабинет. Таня замерла на пороге, удивившись тому, как много здесь поменялось.
Это явно нельзя было сделать за те дни после их разговора. Значит, свёкры принялись за ремонт ещё ДО того, как Таня согласилась вернуться.
Словно прочитав её мысли, Любовь Петровна тихонько сказала:
– Мы очень тебя ждали. Ты не обижаешься, что мы не спросили, как нужно сделать? Если что-то не нравится, мы поправим. А Лёша поспит с тобой, или в гостевой спальне внизу.
Впервые после родов Тане захотелось заплакать.
– Нет, всё чудесно. Я сама бы лучше не придумала.
После ужина Таня, прихватив радио няню, долго лежала на кровати с Анечкой, читая ей сказки. Казалось бы, после такого насыщенного дня Таня должна была уснуть быстрее дочери, но сон не шёл.
Убедившись, что дети спят, Таня оделась, тихо вышла из дома и села в беседке, вдыхая чистый свежий воздух, наполняясь ночным покоем.
За забором зажёгся свет, хлопнула входная дверь у соседей. Прозвучали традиционные слова благодарности, прощания и «надо собираться почаще». Таня встала – ей, наверное, тоже пора домой. Но замерла, не сделав и трёх шагов, уловив новый виток чужого разговора.
– А что соседи… Ну был он тут недавно. Представляешь, и на порог не пустили. Пашка орал так, что окна дрожали! Ей-богу, думала его на месте инфаркт хватит.
– Да как ещё раньше-то не хватил! Это же надо, стыдоба какая. Родной сын!
– Вот ведь именно, что родной. Это Пашка сейчас хорохорится, в порядочного играет. Оно и понятно – внучка с ними живёт, внук на подходе. А там какая-то мымра чужая, непонятная. Только народит эта мымра им новых внуков – тоже родную кровь, не открестишься. А Татьяна ещё молодая, не сегодня-завтра другого мужика захочет. И что тогда? Она к новому хахалю уйдёт, а сын озлобится, и со второй женой к родителям уже и сам не приедет. Им что, Танькиного хахаля как сына принимать, при живом-то родном? Да и если и так – на хрена они ему сдались-то. Помяни моё слово, останутся они одни на старости, и без детей, и без внуков…
Злые слёзы обожгли глаза. Поняв, что она почти не дышала всё это время, Таня с силой сжала кулаки.
Грязь. Господи, какая же грязь!
Она понимала, что их ситуацию будут обсуждать. Но не ожидала, что это настолько её заденет.
Быть может, всё было дело в цинизме и пренебрежении, с которым её семье перемывали кости.
А может в том, что в словах соседки была изрядная доля правды.
– Мало тебе, что ты нагородил? Хочешь, чтобы у неё молоко пропало?
Яростный шёпот прорвался в Танино сознание, вырвав из тяжёлого сна. Сегодня Лёша спал мало, и не спасло то, что они со свекровью вставали к ребёнку по очереди. Но поняв, с кем именно разговаривает свёкор, Таня моментально открыла глаза и выбралась из кровати, подбежав к приоткрытому окну.
– Пап, зачем ты так. Мы же с тобой не чужие люди. И она мне не чужая, а сын – вообще мой. Я имею право его увидеть.
– Не папкай! – Павла Васильевича было видно лишь со спины, но он покраснел так сильно, что багровой краской залилась даже шея, – зря я тебя в детстве не порол, видимо. Права они не из воздуха берутся, а вместе с обязанностями! Таня сына твоего рожала, пока ты на новой бабе пыхтел! Ну и катитесь вместе к чёрту, глядишь, новых наклепаешь, это у тебя лучше всего получается. Но знай: ты этот порог только через мой труп переступишь, и баба твоя вместе с выводком!
– Вот ты значит, как, – вскипел Коля, – ты погляди, какой праведный. Тебе нимб-то там ничего не натирает?...
Ссора набирала обороты и громкость. Быстро убедившись, что Анечка не проснулась, Таня выскочила из дома как была, едва накинув сверху халат. При виде её спорщики моментально замолчали, как по команде. Павел Васильевич смерил сына долгим, тяжёлым взглядом и сказал:
– Я отойду. Дочка, я недалеко буду, зови меня, если надо будет.
Коля стоял, тяжело дыша, ещё кипя от гнева.
– Дочка? Хорошенькое дело. Я ему не сын, зато ты – дочка.
– Они давно меня так называют, если ты не заметил. Но всего несколько месяцев назад тебя это вообще не смущало, – на удивление спокойно ответила Таня, – может, и Анечке меня мамой перестать называть? Чтобы уж всё разом. Тебе не жена, родителям – не дочь, детям – не мать.
Повисла неловкая тишина. Таня поняла, что ей холодно. Ветер остужал голые ноги, заставлял ёжиться. Внутри тоже было холодно и пусто – там, где были прежние чувства, не осталось ничего. А что она должна испытывать теперь, Таня не понимала.
– Он тебе не зверушка, чтоб его разглядывать. С Аней видеться запрещать не стану – она тебя любит. С сыном – если он сам захочет. Но сейчас он ничего не понимает, и видеть ему тебя не надо. А что надо тебе – твои проблемы. Ты и так ни в чём себе не отказываешь.
От боли на Колином лице Таня почувствовала смутное удовлетворение – и сама себе удивилась.
Она так много лет заботилась о том, что для него дорого. Насколько же быстро всё для неё изменилось!
Когда коже стало холодно так же, как и на сердце, Таня молча закрыла дверь.
– Приедет, раз обещал, – ответила Таня, проглотив слово «наверное». Ей-то он тоже много чего обещал! Но Аню он пока не подводил – по крайней мере, хоть в каком-то смысле.
Дочка засопела, устраиваясь поудобнее. Тане удобно не было – спина совсем затекла. Но с одной стороны к ней привалился спящий Лёша, а второй бок ревниво оккупировала Аня. Ей не нравилось, что братик такой бестолковый и с ним нельзя ещё играть, и что он слишком часто у мамы на руках.
– А почему он с нами не останется?
Сердце пропустило удар и забилось сильнее.
Наивно было полагать, что она избежит этого разговора. Таня постаралась, чтобы голос звучал как можно спокойнее.
– Потому что он теперь живёт в другом месте, с новой тётей.
– Если ему так нравится эта тётя, пусть она тоже живёт с нами, – предложила Аня, – в доме есть ещё комната, внизу!
– С ней не дружу я, и бабушка с дедушкой, – ответила Таня, и чуть не подавилась этими словами. С такой точки зрения выходило, что папа не живёт с ними из-за того, что у Тани слишком скверный характер. Но по счастью, этого обвинения от дочери она пока не получила. Зато получила новую идею:
– Тогда пусть он к тёте ездит в гости, а живёт с нами, а не наоборот!
Искушение отправить дочь к отцу за этими ответами было велико. Но по прошлой жизни Таня прекрасно знала, что Коля не мастер щадить чужие чувства и объяснять непростые вещи. Точнее, он в этом ещё более плох, чем она.
На Танино счастье, стало слышно, как к дому подъехала машина. Сдержав радостный возглас – ведь братика будить нельзя! – Аня выпрыгнула из кровати и зашлёпала босыми ногами по лестнице.
Неторопливо уложив Лёшу в колыбель и убедившись, что он не проснулся, Таня подошла к окну. Что-то было не так. Колина машина до сих пор стояла у ворот, они с Аней не уехали. Глянув вниз, Таня окаменела. Но, стряхнув оцепенение, кинулась вниз.
Свёкры стояли у входной двери, буквально грудью защищая проход. Растерянная Аня замерла за ними. От её недавней радости ни осталось и следа.
А на крыльце мялись Коля и какая-то женщина, держащая его за локоть.