Сила богатырская
У загона, где в зоопарке содержатся медведи, всегда толпится много людей. Посетители с интересом наблюдают за поведением этих могучих животных. Да и как не посмотреть на громадных, с виду неуклюжих зверей, которые свободно ходят на задних ногах, борются, как люди, или, развалясь на спине, чешут передней лапой брюхо!
— Такие большущие, а сколько в них добродушия! — говорят иногда посетители зоопарка про здешних медведей.
Однако люди, постоянно имеющие дело с этими животными, доверяют им меньше, чем любому другому питомцу зоопарка: добродушно настроенный медведь может «озвереть» совершенно неожиданно. Применяя человеческие определения, можно было бы сказать, что у «косолапых» с самого юного возраста обнаруживается очень неуравновешенный характер. Рассвирепевший медведь стремителен и часто проявляет богатырскую силу. В зоопарке было несколько случаев, когда медведи удивляли многих колоссальной силищей мышц.
Однажды зимой на несколько дней пришлось посадить огромного бурого медведя Борца в закрытое помещение, чтобы за это время почистить его загон. Служащий, который ухаживал за медведем, не очень-то заботился о питье для него. Дело в том, что зверь этот, живший до тех пор в открытом загоне, летом пил из широкого рва, всегда наполненного водой, а зимой ел снег. Переведя Борца в закрытое помещение, служащий и там по старой привычке не напоил зверя. Медведь же ел мясо, хлеб, и жажда начинала томить его все сильнее. Он подходил к окну, но снег лежал по ту сторону очень толстой решетки, укрепленной сквозными железными болтами на гайках.
На вторые или на третьи сутки в коридоре, поблизости от помещения Борца, кто-то открыл водопроводный кран. Медведь услышал журчание воды и начал гнуть и корежить толстые прутья решетки, которая казалась нам абсолютно надежной. Еще несколько минут — и выход из клетки был бы свободен...
— Стреляйте! — крикнул кто-то. — Стреляйте, или будет поздно!...
— Ну, нет!... — сказал я. — Попробуем обойтись без кровопролития.
Вместе со служащим мы кое-как отогнали медведя к противоположной стене. Тогда взволнованный зверь встал на дыбы, ухватил могучими лапами массивную раму окна и рванул ее. Гайки болтов посыпались, как орехи, и сам Борец вместе с рамой упал на спину. Поднявшись, медведь просунул в окошко лапу, нагреб снега и с жадностью начал лизать его. Тут мне все стало ясно.
— Поили? — спрашиваю.
Оказалось, что нет. А когда медведю дали воду и он опорожнил две лейки, его волнение вмиг улеглось. Успокоившись и развалясь на спине, Борец стал заигрывать с нами: как бы шутя, он прижимал лапой к полу большую железную кочергу, и мы втроем не могли ее вытащить из клетки.
В другой раз тот же медведь втянул в свое помещение очень толстый и длинный железный крюк, которым служитель выгребал мусор из клетки зверя. С этим крюком он вышел на поляну загона, уселся поудобнее и начал «демонстрировать» перед посетителями зоопарка свою силу. Один конец крюка он зажал под мышкой, а свободной лапой легко закрутил железо вокруг шеи. Мы встревожились: как же снять этот «хомут» с медведя, если выпрямить злополучный крюк можно было только, нагрев его докрасна и при помощи кузнечного молота? Но могучий зверь очень скоро успокоил нас. Он легко размотал толстый железный прут и начал гнуть из него спирали. Навертев всяких завитушек, медведь спокойно отправился спать...
На выгуле, отведенном Борцу, росли из одного корня два толстых дуба. Когда медведя впервые выпустили на эту поляну, он внимательно начал осматривать и трогать все, что попадалось ему на глаза. Заинтересовался он и деревьями. Двадцатипудовый зверь уперся в один из дубов спиной, а в другой — передними лапами и так нажал, что верхушки высоких деревьев закачались и несколько разошлись в стороны.
И такой массивный, неуклюжий, казалось бы, зверь совсем неслышно бродит по лесу. Про неловкого человека зря говорят, что он «ломится, как медведь в лесной чаще». Мне не раз доводилось подкарауливать медведя и наблюдать, как он проходит по усеянной валежником тайге, но я очень редко слышал при этом, чтобы под его широкими лапами хрустнула сухая ветка. Даже испуганный охотником, бегущий рысью медведь почти не производит шума. По врожденной привычке он машинально, но с большой точностью перешагивает через валежник и бурелом. Понятно, что с такой сноровкой этот лесной силач может бесшумно подкрасться против ветра даже к чуткому быстроногому лосю.
П.А. Мантейфель, 1937 год
