Истории из жизни

На следующий день прихожу на пассажирскую. Вот заявление, нужна Ваша подпись к двум имеющимся, сегодня на его основании приказ оформят и завтра готов приступить к работе. Не подписывает. Говорит обстановка изменилась. Я чуть со стула не упал. Вчера работников катастрофически не хватало, а сегодня резко возникли обстоятельства. Ладно.

Поднялся к кадровику, мол, так и так, перевод отменяется. Кадровик в шоке. Берёт моё заявление и сам спускается узнать причину. Я остался ждать в кабинете. Кадровик вернулся через несколько минут и молча пожимает плечами. Ладно.

Вышел из управления станцией и поплёлся в сторону дома. Конечно огорчился, но не стал опускать руки. Нужен новый план, т.к. оставаться здесь работать желания не было трижды. И план Б созрел моментально. Через одну автобусную остановку стоит филиал по управлению линейными станциями!

...Зашёл в кадры, а у них как раз лютый дефицит специалистов - с моим послужным списком готовы взять хоть сейчас. Россыпь станций по области, где требуются дежурные по станции. Погуглил по удаленности, транспортной доступности, выбрал оптимальный вариант и ударили по рукам. Тут же пишу заявление на перевод, тут же его подписывают и иду на согласование к себе на станцию.

По нормативным документам такие заявления рассматривать можно бесконечно и руководство станции очень охотно этим пользуется. Бывали случаи когда тянули по полгода и более. Но мой вопрос решился достаточно быстро, кажется в течении месяца. Отлично!

Пройдя все процедуры перевода между структурными подразделениями получил комплект документов для будущего начальника станции и был отправлен на стажировку.

Новая станция, новое рабочее место, новое руководство, новый коллектив и новые перспективы ждали меня впереди.

Так то оно так, и около тысячи армян, три сотни дагестанцев, сотня чеченцев, порядка двух тысяч азербайджанцев и несчитанное количество (около пятнадцати тысяч) обслуживающих их мигрантов из Средней Азии это много, но в пятисоттысячном населении областного центра они как то не роляют. Но тому долбоебу, очевидно, очень хотелось на пустом месте создать проблему, чтобы потом создать видимость решения проблемы, а поскольку он имел властные полномочия, задуманное было исполнено. Родилась такая комиссия. А, поскольку, изначально представителей указанных национальностей в администрации было недостаточно (они предпочитали делать бизнес и давать денежку чем писать бумажки для обоснования её получения) был кинут клич. Разумеется, спрос родил предложения и появились…, ну нет не диаспоры, открыто так их никто не называл, а «общественные организации культурных автономий». И их главы конечно. Ну и для пафоса в комиссию в приказном порядке включили кого поймали пару ментов и фээсбэшников.

Эта хуебала занималась обсуждениями всякой хуйни под протокол, и решением шкурных вопросов в кулуарах. В связи с тем, что и сотрудники ФСБ и я самоустранились от кулуаров в пользу решения собственных проблем, шкурные вопросы решали только представитель админки и второй сотрудник полиции, о котором чуть ниже. На настоящий момент, как рабочий инструмент, комиссия деградировала полностью. Но свои плюсы, как площадка для получения оперативной информации, лично для меня эта хрень иногда приносила.

Я прошел в малый зал администрации, поздоровался и прошел свое место за овальным белым столом, на котором уже стояла табличка с моим именем и бутылочка минералки. Оглядел присутсвующих.

Как говориться, «компания была невелика, але бардзо пожондна - пан аптекарь, пан директор, пьяный золотарь, две курвы и я».

На мой взгляд, самым весомым человеком тут был опер из областного ФСБ, из отдела по защите конституционного строя и противодействию террориизму, Паша Корзин, мой ровесник, человек невысокого роста, полноватый, вернее квадратный такой. Одет он был в недорогой костюм с водолазкой под пиджак и стоптанные затрапезные ботинки. Инородным пятном выделялись на руке дорогущие умные часы «Гармин» тактической серии.

Несмотря на свой внешний вид, Паша был жестким профессионалом, имевшим за спиной хрен знает сколько посещений «горячих» точек и обладал кучей информации на каждого присутствующего в этом зале. Практически всю эту шоблу-ёблу из диаспор он держал в кулаке и при команде «фас!», мог организовать уголовное дело практически на каждого.  У нас с НС получилось наладить с ним (да вообще с этим отделом, там был в основном рабочий народ, а не чиновники в форме) неплохое взаимодействие, позволяющее решать сложные вопросы буквально по звонку. Естественно, во многие темы нас, ментов, не пускали, ну тут уж дело было житейское. Мы тоже всей инфы им не давали. Но если работали вместе – то работали по полной.

Второй сотрудник ФСБ в корне отличался от Паши. Это был статный, средних лет качок в красивом дорогом синем костюме, сшитом по фигуре, белой рубашке и благоухающий парфюмом. Александр Александрович Качагин. Сотрудник действующего резерва ФСБ. Заместитель главы областного антитеррористического комитета. Он получал заработную плату в ФСБ, в комитете, а так же числился  безопасником в городской админке. Не делал он вообще нихуя, кроме посещений многочисленных совещаний и зачитывания на них докладов, которые готовили его помощники. Тройная заработная плата позволяла ему не вникать ни в какие вопросы, он никогда не решал ни какие шкурняки,  забивая огромный болт на просьбы, по-первости, обращавшихся к нему решальщиков из диаспор. Короче есть такая профессия в России – «профессиональный участник совещаний», и А.А. Качагин мог её иллюстрировать.

Качагин всегда садился по правую руку от проводившего эти сборища заместителя главы города, подчеркивая свой статус и полномочия.

Заместителя главы города Николая Михалыча Трофимова (кличка позывной «Хэдкраб», потому что он был лысый, как бильярдный шар и на затылке имел нарост, напоминавший того паразита из «Half-Life») я знал уже семь лет, со времени работы по лесу. В то время он был ловким бандитом успешным бизнесменом, в сфере переработки леса-кругляка. В своей деятельности Михалыч сочетал воровство леса с неплохими коммерческими решениями, скупку краденого и международную деятельность, стычки с конкурентами и содержание из своих доходов районного детского дома. Короче противоречивый был человек. Поймать его самого не удалось,  получалось прихватить только его креатур, поэтому,когда лет пять назад он забросил лес и стал продвигаться по карьерной линии в области, препятствий у него не было. Меня он помнил, и иногда любил в неформальном общении тет-а-тет повспоминать как его гоняли. Я же в свою очередь, в сейфе хранил копию сводки ПТП тех лет (знаю, да, это незаконно) в которой Трофимов говорил, что «в район снова приехал некий Арнов, с ним, мол, вопросы решить невозможно, и, для сговорчивости, надо сжечь ему автомобиль». Думал, станет губером, буду хвалиться. (Губером Трофимов не стал. В двадцатом году за старые грешки его приняли москвичи из главка, и доказали мошенничество. Дали восемь лет реального срока в колонии. А в двадцать втором он ушел из колонии на СВО. Говорят, успешно воюет.) В комиссии Хэдкраб принимал по большей части формальное участие, посидел-зачитал-ушел. Заинтересованные в шкурняках лица от админки не светились, это были невидимые шныри, вылезавшие по окончании из кабинетов.

С левой стороны от Трофимова сидел человек из городского УМВД.  Полковник полиции Горгадзе Тимур Ираклиевич. Он был не понаехавший, коренной. И вот этот решал вопросики, подскакивал кабанчиком, крутился юлой по любому взгляду глав «культурных автономий».

Познакомился я с ним по взрослому полтора года назад, (ну то есть я знал что такой есть, но не пересекался с ним никогда) на массовом спортивном мероприятии с участием хоккеистов, выигравших какой-то там чемпионат. Меня тогда поставили старшим над входным сектором на мероприятие, я бегал как драный суслик, между тремя сводными группами пепсов, участковых и кинологов обеспечивающих досмотр входящих.

На пункт досмотра, аккурат для ВИП-персон, заплативших за билет впятеро больше, занесло тогда жирнго азербайджанца в белом, до пят, пуховике от «Боско» с женой, закутанной в такой же пухарь, только красный, но, помимо этого замотавшей всю башку никябом. Выглядела она как Элементаль Мысли из третьей НоММ.

Возникли проблемы. По инструктажу, никого с закрытым лицом, в масках и прочем на праздник жизни допускать было нельзя. Поэтому элементаль должна была либо пойти нахуй, либо открыть то, что скрывала чорная тряпка. Жиртрест же, в свою очередь, возмущался, что его религия требует закрывать лицо у женщин,  и вообще какие-то прыщи оскорбляют ислам. О проблеме сообщили мне по рации, я подсказал направление, в котором надо было идти истинно верующим, о чем им и сообщили. Весьма, кстати, тактично. После этого, я продолжил заниматься своими делами (попивал кофеек с цветущим НС, сфотавшимся с Овечкиным в ВИП-зоне).

Однако, ровно минут через пять меня срочно вызвали на тот же ПД. Там нарисовался Горгадзе и стал активно строить личный состав в пользу азербайджанского исламиста.

- Кто приказал! – орал он на двух участковых и девочку кинолога - живо пропустить! Я  с вами всеми тут разберусь!

Азербайджанец наслаждался процессом, элементаль возвышалась позади него.

- Я приказал – сообщил полковнику я – потому что, согласно Закона «О собраниях, митингах, и прочем» участники публичных мероприятий не вправе скрывать свое лицо, в том числе использовать маски, средства маскировки, иные предметы, специально предназначенные для затруднения установления личности. ( Да, блядь, я уже задолбил эти строчки как попугай, доказывая всяческим оппозиционерам, фанатам, альтушкам, косплеерам, любителям военной формы и морозонепереносящим свою правоту). Допустить на территорию я её, если это она вообще, не могу.

- Вы кто?- сварливо, но сбавив коней, спросил Горгадзе (я был по гражданке, только с бейджиком). Вместо ответа я показал ему удостоверение. Он почитал. Подумал. Звание на ступеньку пониже, должность вообще непонятная : ст.о/у по ОВД.

- Я не понимаю, почему вы не можете исполнить приказ старшего по званию – решился пойти на конфликт он (неправильно подумал, улыбнуло меня). Стопудово, этот азербайджанец был каким то барыгой, с которым у Горгадзе были деловые отношения.

Я молчал, обсуждать тут было нечего.

Мое молчание Горгадзе принял за слабость.

- Пропускайте – махнул рукой он – Живо!

Азербайджанец с улыбочкой дернулся к проходу.

Меня это просто выбесило.

- А вы мне подскажите, - встал в перед вертушкой и обратился к Горгадзе я – в качестве кого вы на этом мероприятии?

-Я ответственный за сектор парковки – бросил он и попер вперед.

- Так вот, товарищ полковник, при маленьком мозге у Вас слишком большой рот – вспомнил я отличную фразу от Гая Ричи - идите на свою парковку и рулите там. Ваши указания и крики нарушают действующее законодательство. Мало того, что бы Вы понимал – я добавил яду в голос и достал смартфон,- ношение полностью закрывающих лицо накидок практикуется ваххабитскими направлениями ислама. Вы, сюда нам ваххабита привели? Пока я говорил я сфотал ебало охуевшего азербайджанца.

- Документы, пожалуйста – обратился я к азербайджанцу и элементали.

- Вас я попрошу уйти к месту выполнения обязанностей, если есть проблемы –это уже Горгадзе.

- С Вами мы в ближайшее время, уверен, пообщаемся. Может быть, даже в ФСБ – снова азербайджанцу, вытащив у него из руки его паспорт.

Горгадзе стоял столбом. У азербайджанца был явный разрыв шаблона, порядок действий при котором запланирован не был. Элементаль стояла молча, но незыблемо.

Добил Горгадзе телефонный звонок от Кабанова. Это НС, наблюдавший всю трагедию решалы со стороны, позвонил Кабанову и сообщил о возникшей проблеме. (Дракон, знающий обстановку в полиции не понаслышке, перед каждым серьезным мероприятием просил нас про все затыки барабанить лично ему)

Паспорта азербайджанца и элементали я сфотал, на досмотр они уже прошли как люди, с открытыми всему миру лицами. Причем элементаль оказалась симпатична на лицо, но немного усата.

Уж не знаю, что провизжал в ухо Горгадзе Кабан, но уебывал он как зебра галопом.

Теперь же Горгадзе откровенно лебезил перед цпэшниками. Дважды пытался  лично меня заманить в ресторацию.

( Да, и кстати, я, лично, не пойму в чем проблема с никябами сейчас. Что все так прыгают вокруг запрета. На массовые и общественные мероприятия и так ходить с закрытым хлебалом не выйдет аж с 2004 года. Или хотят запретить именно ношение всё время? Тогда как быть с медицинскими масками? Хотя можно и запретить, причем именно как элемент одежды религиозного течения радикального толка. Ибо никяб это порождение ваххабитов. Туда же в запрет до кучи включить ку-клукс-клановские колпаки, береты ИРА, бороды и кипы израильских радикалов, арафатки, натовские каски ну и, для смеху, тапки хуситов. И будет щастье.)

Ну ладно, опять какие-то флешбеки начались…Я продолжил осматривать присутсвующих дальше. А дальше сидели уже основные выгодоприобретатели (если не считать Корзина и меня в плане получения ценной и не очень инфы) всей этой богадельни.

Честно говоря, описывать я их не хочу, потому что они были одинаковые, как заводные игрушки. Толстые здоровые мужики от пятидесяти до шестидесяти лет, в дорогих шмотках, национальные отличия которых заключались только в именах и фамилиях. Один владел банком, второй ресторанами, третий строительной конторой, и так по списку. Все пытались лоббировать свои интересы и пытались дать как можно меньше информации нам. Перед своими все надували щеки и рассказывали как их  советы слушает губер, мэр и главный фээсбэшник. На этой репутации так же делали денежку - обували своих же земляков как липку.

Сегодня, наше никому нахер не нужное совещание обсуждало вопрос о проблемах общественного транспорта в городе. Со времен дикого развала всего и вся у нас в городе угнездились маршрутки. Сначала это были на ладан дышащие почихеты 80х и 90х годов выпуска с пьющими водителями из бывших автобусно-троллейбусных парков. Потом они превратились в три конторки, крышуемые руководством ГАИ с жОлтыми газелями и бывшими ППСниками за рулем. Сейчас это все трансформировалось в коцанные «Рено» и «Ивеко» управляемые бородатыми чучмеками из Средней Азии, не говорящими ни слова по-русски.

Нынешний губер, при всех своих недостатках, видел в этом серьезнейшую проблему. И когда вся эта шушера позволила себе выйти на стачку, связанную с требованием всем владельцам маршруток стать на налоговый учет, а стачка превратилась  в перекрытия всех центральных улиц автобусами, и последующую беготню ОМОНа за толпами долбоебов в штрипках, у него закончилось терпение. По всем чиновничьим говорилкам был пущен указ: «обсудить и решить проблематику частных перевозок» (что в переводе с губернаторского значило: «как их быстрее нахуй убрать»).

Само совещание приводить здесь не буду. Оно было двухчасовым, скучным и сонным, входе которого все шестеро диаспорщиков высказались в том ключе, что маршрутки нам очень нужны и без них будет пиздец. (Ещё бы, четверо из них теми или иными путями доили свои маршруты). На сцену пришлось вылезти даже мне, с заранее оговоренным с Кабановым заявлением о том, что областное УМВД считает, что частные маршрутные перевозки с участием водителей-мигрантов усугубляют террористическую угрозу в городе. (А то нет, наберет какой-нибудь тупорылый последователь «Таблиги Джамаат» полный автобус бабок с рынка, да спрыгнет на нем с одного из мостов в речку. Вот те и пожалуйста двадцать-двадцать пять трупов как с куста). Во время моей речи в глазах Горгадзе плескался неподдельный ужас. Похуй, зявление я делал не для результата (какой тут результат, эта компашка ничего прогрессивного не решала), а для протокола, который пойдет потом губеру.

В итоге, Хедкраб закончил говносовещалово на бесславной ноте, что этот вопрос еще подлежит «детализации» и «обсуждению» и все разошлись. Моя обязательная и бессмысленная  миссия была закончена.

(Проблема маршрутчиков обсуждалась еще почти год. Потом было принято единоличное решение, всех их послали в пешее путешествие по единственно верному направлению, а в город завезли б/ушные автобусы из Москвы, которые Собянин списал при закупке электробусов. Лучше стало? Да, в разы.  А губер наверняка еще и заработал на этом)

Выйдя из здания админки на тихо падающий снежок, я закурил и минут двадцать постоял под высоченными голубыми елями, глядя на синий вечерний снегопад и спешащие по центральной улице автомобили. Спешить было некуда, материал по Бабаеву так и валялся у алкофилологов, Погорельского только на днях перевезли в областной СИЗО и новостей больше никаких не было.

Вот примерно в таком настроении мы вышли на профиль в последний рабочий день.

По дороге Миша Опехтин насобирал ягель.

- Может, попробуем его покурить? – предложил он. – Вполне сухой и легко крошится.

Он быстренько скрутил из бумажки и ягеля здоровенную козью ногу, засунул её в рот, прикурил, затянулся… И тут же мощно раскашлялся.

- Курить можно, - прохрипел он осипшим голосом, но остальные, глядя на него, решили не экспериментировать. Миша выкинул самокрутку, и мы начали работу. В течение дня мужики пытались покурить сухие листья и траву, но заканчивалось это всё примерно так же: кашлем и выбрасыванием самокрутки.

В общем, рабочий день прошёл под раскаты кашля, доносящегося то со стороны Мишки, то со стороны Красного Суслика, пока мы не вышли к лесовозной дороге, означавшей конец профиля. Собрав катушки с проводами, электроды и батарею, мы отправились к дороге. Неожиданно Миша сделал стойку, как собака, завидевшая дичь.

- Там мужик идёт! – радостным шёпотом сообщил он.

И точно – впереди показался охотник с ружьём, бредущий в нашу сторону. Мои работяги, радостно гремя железом, ринулись ему на встречу с криками: «Мужик, стой! Есть закурить?» Я не знаю, что подумал охотник, глядя на выбегающих из леса вооружённых железной арматурой заросших недельной щетиной личностей, но от неожиданности он просто-напросто застыл на месте соляным столбом. Есть у меня большое подозрение, что отправляясь на охоту, человек не рассчитывал нарваться на классическое: «Папаша, огоньку не найдётся?»

Трясущимися руками он вытащил из кармана пачку сигарет и протянул нам.

- Мы парочку возьмём? – деловито спросил Миша.

- Да берите всё, у меня ещё есть! – радостно ответил охотник, поняв, что нам действительно нужно только курево.

Но мы, как люди вежливые и культурные, угостились парой сигарет и отправились дальше, оставив мужика стоящим в глубоком раздумье посреди дороги. Вечером ко мне подошёл Красный Суслик:

- Дима, я схожу в деревню до магазина?

- Ну сходи, - разрешил я. – Только тебе всё равно ничего не продадут.

- Ну я попробую, а ты мне рубль дай - ответил Суслик.

Выдав Суслику рубль, я отпустил его в деревню, а ещё через час он вернулся обратно и гордо продемонстрировал мне четыре пачки «Беломора». Уж не знаю, каким образом, но он сумел уговорить продавщиц продать ему курево. Есть у меня, правда, одна мысль, что продавщицы просто-напросто сжалились над ним – очень уж вид у него был затрапезный.

Хитрая бражка

На следующий день за нами приехал Гена Аникин на своей вахтовке, и мы отправились в Грязово – закончилась наша самковская эпопея. Нас на неделю отправили отдохнуть в Архангельск, а перед этим мы решили хорошенько попариться в бане – негоже ехать в город пропахшим дымом костра и всеми болотами Плесецкого района.

Банька удалась на славу: с сухим паром и пихтовыми вениками, а на следующий день у меня впервые прихватило спину, да так что по лагерю я ходил, согнувшись в три погибели. И всё бы ничего, но мне, как исполняющему обязанности начальника отряда нужно было снять остатки продуктов со склада, а как это сделать, если спина не разгибается? Хорошо что мужики у меня попались понятливые – бегали по складу, подсчитывая оставшиеся консервы и крупы, а я сидел, укутанный в телогрейку, записывал в тетрадь продиктованные цифры и подсчитывал оставшиеся продукты.

Перед самым отъездом я зашёл к остающимся сторожить базу рабочим: Мишке Опехтину и Ване Епишкину – рабочему из топоотряда, классическому помору с окладистой бородой и трубным голосом за который его прозвали отцом Епифанием. А ещё он фигурировал в стихах, написанных на стене рабочего балка́:

Ну что ты, сушина, стоишь на пути!
Епишкин ругается: - Мать вас ети!

Был у нас такой поэт - топограф. Самый всамделишный: его стихи даже в газете "Новодвинский рабочий" печатали.

Жилище рабочих представляло собой два балка «Геолог», объединённых общим тамбуром, в одном из которых и обитали Опехтин с Епишкиным. Как только я зашёл в тамбур, то сразу же почувствовал очень сильный и весьма гадкий запах, который доносился из щели между двумя балками: такое ощущение, что туда кто-то нагадил. Возмущённый, я влетел к сторожам и выдал:

- Вы тут охренели что ли?

- Дим, ты не ругайся, - ответил Мишка. – Мы тут бражку поставили. Когда вы вернётесь, её уже не будет.

- На чём?! – тут охренел уже я.

- На патоке, её Ваня с коровника принёс.

- Так она ж воняет?

- Так мы её пить будем, а не нюхать! – ответил Миша.

Пригрозив напоследок увольнением в случае пьяных безобразий, я вышел из балка, и этой же ночью мы уехали в Архангельск. А у горе-сторожей с бражки знатно пробило днище, да так, что они чуть ли не сутки с горшка не слезали. Хотелось бы написать что-то вроде: «и с этого дня они в рот не брали спиртного», вот только это было бы совсем неправдой.

Выброс

Вернулись в Грязово мы уже в начале сентября и прямо скажем, неудачно. Зарядили нудные осенние дожди, и мы чуть ли не целую неделю просидели по балка́м. Тем более что нашей бригаде предстояло уехать на самый дальний край участка. Там нам предстояло пару недель жить в охотничьей избе и отработать самые дальние профиля. А заезжать туда во время дождей было как-то совсем глупо – вот и ждали погоды.

Хорошо хоть в экспедиции наконец-то выдали мясо: две упаковки «Ножек Буша» - куриных окорочков прямиком из Америки.

Я, правда, поначалу отказываться начал:

- Нафига оно мне нужно? – пытался доказать свою правоту кладовщицам, удивлённо смотрящим на меня. - У меня на базе холодильника нет, хранить-то негде будет.

- Бери - бери! – начали уговаривать меня кладовщицы. – Где ещё нормального мяса получите!

И тут меня осенило: из этих окорочков можно тушёнку сварить. Как её готовить, я не знал, но кого это в юности останавливало! Поэтому я взял одну коробку ножек для себя и ещё одну – для второй бригады геофизиков, тоже отказавшихся от окорочков. Как же они меня потом благодарили!

Итак, на базе в Грязово мы варили тушёнку из окорочков, играли в тыщу, поскольку преферансистов не нашлось, и ждали хорошую погоду. В один из таких дождливых дней Красный Суслик отпросился съездить домой в Плесецк: «Всего-то пару часов на автобусе – вечером уеду, утром вернусь». Я отпустил его, но предупредил, что если утром будет хорошая погода, то ждать не будем – уедем на выброс, а его потом Гена на машине подкинет. На том и договорились.

Утром погода наконец-то настроилась, тучи разошлись и с неба радостно засияло солнце. Я скомандовал: «По коням!» и мы вместе с продуктами и аппаратурой загрузились в наш вахтовый ГАЗ-66 замечательного розового цвета.

Перед приездом какой-то то ли комиссии, то ли проверки срочно потребовалось покрасить машину, но зелёной краски на складе не нашлось, зато там стояло несколько бочек с розовой краской, оставшейся от постройки дома – ей были выкрашены все стены в подъезде. Вот этой-то краской и покрасили нашу вахтовку. Получилось очень весело: все водители падали от хохота, едва завидев нашу розовую шишигу. Я даже предложил Гене нарисовать на машине цветочки, но он почему-то не согласился – зря, по-моему, я бы их красиво нарисовал.

Красный Суслик не приехал. Ждать я его не стал, поскольку времени терять не хотел – и так из-за дождей выбились из намеченного плана. Разгрузившись возле избушки, я отправил Гену обратно с наказом тормознуть Суслика на базе, поскольку через три-четыре дня мы всё равно собирались сходить на базу за хлебом и помыться в бане. Три рабочих дня пролетели незаметно и без происшествий, если не считать того, что Красный Суслик до нас так и не добрался. «Наверное, на базе остался,» – решил я. Да и хорошо, что так, а то в лесу нам довольно часто встречались медвежьи следы: то свежие царапины на деревьях, то отпечатки лап на грунтовой дороге, а то и куча навалена. Косолапый явно где-то поблизости жил, но на глаза не попадался - медведи вообще мастера маскировки. Больше всего встречи со своим тезкой боялся Миша Опехтин. Каждый раз, заметив очередную кучу или царапину, он начинал ныть: «А может пораньше работу закончим?». А если этот вариант не проходил, то начинал убеждать меня, что «Всех денег не заработаешь». Эти разговоры я пресекал - нечего тут панику разводить, и так, блин, страшно. Особенно когда рабочие разошлись, а я один на центре остаюсь.

Но вот подошло время бани, и мы отправились на базу. Видимо судьба у меня такая, по 8-10 километров помыться ходить, заодно и Суслика забрать. Но на базе его тоже не оказалось: балок, в котором он жил вместе с Котом Матроскиным был заперт на ключ, да и по базе он не болтался. Я отправил мужиков разбираться с баней, а сам пошёл к Гене.

- Суслик-то появлялся на базе? – спросил я водителя.

- А как же, в тот же день, как вы уехали, – ответил Гена. – Покрутился на базе да к вам ушёл.

- В смысле, к нам ушёл? – тут меня прошиб холодный пот.

- Ну он мне так сказал, - Гена понял, что здесь что-то не так. – Сам, говорит, дойду, не нужно машину гонять.

То, что я сказал по этому поводу, писать не буду, поскольку я человек культурный и временами вежливый. Три дня! Три дня назад этот кадр ушёл к нам и не дошёл! Хорошо, если он просто заблудился – дорога-то там одна, но кто этого дурня знает, а вот если он встретил медведя, то всё совсем-совсем плохо получиться может…

В этот момент ко мне подошёл Матроскин, умудрившийся пролезть в закрытый балок.

- Дима, там Суслик все свои вещи унёс и рабочую одежду бросил.

Я побежал туда: действительно, выданная Суслику рабочая одежда валялась на кровати, а все его цивильные вещи исчезли. Сбежал наш Суслик. Перекрестившись всеми локтями и коленями, я по связи сообщил начальству о досрочном увольнении рабочего. Взамен мне отдали Ваню Епишкина, тем более топоработы на участке практически закончились и работяги потихоньку начали маяться от безделья.

Не будите спящего медведя

На следующий день мы вернулись в избушку и продолжили работу. Как-то раз вышли мы с утра на профиль: впереди как обычно вышагивал на своих ходулях Епишкин, следом за ним Мишка Опехтин, а в арьергарде – я с Матроскиным.  Болтая на ходу о всякой всячине, мы довольно сильно отстали от своих длинноногих товарищей.

Вдруг впереди раздался сначала рёв, мат, затем какой-то дикий, бабский визг, а буквально через пару секунд после этого мимо нас промчался, на ходу сдирая с себя штормовку, Ваня Епишкин. Не сговариваясь, мы с Матроскиным бросились вслед за ним. Пробежав метров сто, я притормозил и остановил Матроскина.

- А чего это мы бежим? - спросил я Матроскина. – Что вообще происходит?

- Да я и сам не понял, - ответил он, пожав плечами.

И тут нас догнал Миша Опехтин. С трудом отдышавшись и поминутно протирая очки, он поведал нам страшную историю:

Перепрыгивая через очередную валежину, Ваня Епишкин свалился прямо на спящего под ней медведя. От неожиданности медведь взревел, подскочил, сбросив с себя Епишкина, и рванул в лес. Епишкин побежал в обратную сторону, а Опехтин с перепугу заорал тем самым тонким бабским голосом, что напугал нас с Матроскиным.

Ну ладно, медведь-то сбежал, а где наш отец Епифаний? Тем более что в рюкзаке у него лежала батарея, а без неё на профиле делать нечего. И мы отправились искать Ивана. Полдня мы искали его на профиле и дороге, но нашелся он только вечером - сам вышел к охотничьей избушке с рюкзаком и батареей, правда без рубашки и штормовки, которые умудрился скинуть где-то в лесу, причём не снимая рюкзака.

Весь следующий день ушел на уговоры выйти на профиль, но в конце концов мне это удалось: медведи медведями, но работу-то никто не отменял. К нашему счастью, мы медведю тоже очень не понравились, поэтому он свалил куда-то в дальние края. Во всяком случае свежие медвежьи следы нам больше не попадались.

P.S. Каюсь и посыпаю голову пеплом. Историю про встречу с медведем я уже описывал в посте года 3 тому назад, но здесь без неё никак не обойтись было.

Как обычно, жду от вас откликов, критику, комментарии, вопросы. Не стесняйтесь пишите - Ваши комментарии очень помогают в написании новых историй.